— И план я дал сто два процента. Была благодарность в приказе.
— Молодец! И вот что. Возьми-ка отпуск. Съездишь на юг. Ну, скажем, в Краснодар. Растрясешься. Смена обстановки очень кстати, понимаешь сам.
В таких делах Семен полагался на Сергея Сергеича целиком. Старик знал, что к чему, и уже предостерег Семена не от одного скользкого шага. Семен вышел тогда из колонии, совершенно не представляя, каким еще способом можно добывать себе на житье, как только не испытанным старым. К обычной работе он еще с молоком матери-барахольщицы впитал твердое презрение. И сидеть бы Семену опять в заключении, не возьми его под крыло Учитель. Был он раньше безнадежным уличным грабителем, но Учитель научил его «ремеслу». И теперь он, Семен, стал «человеком».
— И еще: найди-ка сегодня Веселова и передай, пусть он дней на шесть и думать забудет о своей даче, — произнес между тем Сергей Сергеич, — будто ее и нет, дачи. Если сунет нос, скажи: «Не поздоровится».
— Понятно, — сказал Семен, — это связано с тем самым?
— С тем самым.
— Понятно, — повторил Семен.
Прежде он съездил в свой парк и столковался с начальством насчет отпуска. Сезон отпусков миновал, и начальство не упрямилось.
Отсюда Семен отправился на квартиру Веселова. На звонок вышел сам Весло в тренировочных брюках с белыми лампасами и в тапочках на босу ногу. Под потертой замшевой курткой белела майка.
— Это ты? — произнес Весло. — Ну, как там среагировал Серега на Маргасова? Небось пришлось не по нюху?
— Известно. Думает, смотался. Подфартило, и утек. Папка с мамкой дома?
— Папка на трудовом посту. А мать, как всегда, сидит где-нибудь в кино.
Они зашли на кухню, сияющую кафелем, белизной плиты и холодильника. Весло достал носком трехногую табуретку, придвинул и сел.
— Ну? — спросил он.
— Вот что, — сказал Семен, осторожно облокачиваясь на кухонный стол, — вот что, дней на шесть дача для тебя закрыта. Не суйся — потерпи.
Весло недовольно поморщился.
— Серега сказал?
— Он самый.
— Что-нибудь солидное?
— Узнаешь потом. Всему будет время. Твое не уйдет.
— Не уйдет, не уйдет, — передразнил Весло, слетел с табуретки и забегал по кухне. — Крохи со стола? Объедки?
«Ну и арап, — подумал Семен. — Привык у папаши на дармовщину. Так и здесь: и загрести и руки оставить чистыми».
— Мне финансы нужны, понимаешь? Я совсем голоштанный, — трагически сказал Весло и показал волосатую грудь.
— А что отец? — спросил Семен с недоверием.
— Кричит: кровосос! На тебя не напасешься, — произнес Весло саркастически и плюхнулся на табурет.
— Но что-то он все-таки подбрасывает? Какую-то деньгу? — возразил Семен, не поддаваясь.
— Эх, старик. Ты не представляешь, как это унизительно, — сказал Весло.
Семен в самом деле не представлял. По той простой причине, что ему никогда не давали отцовские деньги и сопутствующее этому чувство унижения ему не было известно. Поэтому он не поверил Веслу.
Таким, как Веселов, он завидовал с детства. У подобных ребят еще всегда водились денежки на мороженое или ситро, только стоило им запустить ладонь в карманы своих вельветок. А ему приходилось таскать из-под носа у тетки. Да и у тетки их было кот наплакал.
— Надо иметь свои. Это вернее всего, — закончил Весло и свесил голову на грудь.
— А что же твой бокс? Кружок там или секция, как ее?
— Таким, как я, не очень платят за кружок. Не чемпион Европы, — усмехнулся Веселов.
— За чем же дело? Кто тебе мешает? Начисть всем рожи. И будь.
— Интриги, старик. Затерли вашего Веселова.
Говорил бы он это кому другому, только не ему. Семен собственными глазами видел, как за Веслом по всему рингу гонялся один белобрысый малец. Малец был из новичков, и Весло, рассчитывая на легкую победу, пригласил его, Семена, поглазеть на триумф.
— Засеки по часам. Уложу на второй минуте. Побалуюсь и уложу, — сказал Весло, уходя в раздевалку.
Когда ударил гонг, Весло набычил голову и сразу полез на мальца. Но малец оказался другого сорта, он выдержал этот напор и затем, уловив удобный случай, съездил Веслу в челюсть. А потом на Весло было срамно смотреть. В третьем раунде он кидался на шею мальца, словно к родному отцу перед разлукой, а тот обрабатывал его кулаками, будто лепил из глины скульптуру. И так и этак! Когда все это кончилось, Весло, малиновый и рыхлый, точно так же нес чепуху про судейские интриги… Как и сейчас, на кухне.
— Тогда иди на производство и работай, — безжалостно обрезал Семен и, чтобы не переборщить, добавил: — Ладно, я с ним поговорю. Видит бог, не обидим. — И сделал шаг к выходу. — В общем с дачей учти. С сегодняшнего дня. Иначе испортишь программу.