Внезапно все, кто находился возле грузовика, услышали, как где-то в стороне от бараков над северным выступом высокой ограды из бетонных плит, зазубренных рядами колючей проволоки, прострочила длинная пулеметная очередь. За ней с ближайшей от главных лагерных ворот сторожевой башни в сторону моря открыла огонь вторая пулеметная точка.
Первая волна бомбардировщиков прошла на северо-восток, в сторону фашистского полигона, и лагерная охрана вновь открыла огонь явно не по воздушным целям.
«Быть может, они только подбадривают себя, сволочи», — подумал Франц. Для него, как и для Роберта, каждая минута, проведенная в бездействии здесь, перед воротами лагеря, становилась невыносимой.
«Такой благоприятной для выполнения приказа подпольного центра ситуации больше не повторится, а мы все еще торчим здесь». Франц даже сплюнул от злобы. Роберт предостерегающе толкнул друга локтем. Сейчас и у эсэсовцев нервы были напряжены до предела. Любой неосторожный жест мог закончиться трагически для заключенных.
Пулеметная стрельба с лагерных вышек оборвалась так же внезапно, как и началась.
Запыхавшись, к унтершарфюреру подбежал один из охранников, посланных за узниками.
— При попытке к бегству убиты шесть кацетников из группы, которую мы собрали по вашему приказу, герр унтершарфюрер. Остальных ведут сюда.
«Жаль ребят, теперь эсэсовцы возьмут на прицел каждого из нас», — с тревогой подумал Роберт.
— Шнеллер! Шнеллер! — донеслись резкие, как удары хлыста, выкрики эсэсовцев, гнавших к лагерным воротам группу людей в разодранных и полуобгорелых полосатых куртках и брюках — «курортных пижамах», как с издевкой называли одежду узников эсэсовцы из лагерной охраны.
— Всех в машину! — приказал унтершарфюрер, вскакивая на подножку кабины. — Если кто вздумает бежать, стрелять без предупреждения!
Подталкиваемые эсэсовцами узники один за другим поднимались в кузов автофургона. Франц и Роберт устроились у задней стенки, где на откидные металлические скамьи сели оба эсэсовца из охраны, сопровождавшей унтершарфюрера.
«От лагеря до полигона пять, максимум десять минут езды, — напряженно работала мысль Франца, воскрешая детали приуроченного к подобной ситуации плана операции. — Если там не погибнем под бомбами, расстреляют после отбоя, как только ликвидируют пожары… Начинать нужно сейчас».
Когда в подпольном центре было решено включить обоих австрийских товарищей в лагерную «вспомогательную команду», Францу и Роберту прямо было сказано, на что они идут. В секретной инструкции к лагерному распорядку, хранившейся в сейфе коменданта, предписывалось:. «Подлежат безусловной ликвидации все без исключения заключенные, привлекаемые к устранению последствий налетов вражеской авиации на объекты секретного характера, с целью не допустить осведомления противника о размерах ущерба, нанесенного секретным объектам в результате бомбардировок».
Об этом секретном приказе случайно стало известно одному из подполыциков, который работал писарем в канцелярии лагерной комендатуры.
Узники концентрационного лагеря специального назначения, обозначенного на карте берлинской РСХА[3] секретным грифом «КЦ-А4», догадывались, что рано ни поздно их ждет один конец. Беспроволочный лагерный телеграф — от одного узника к другому — передавал «эстафету смерти» — точную информацию о судьбе, постигавшей всех кацетников, работавших в лагерях «КЦ-А4».
Требовались исключительное мужество, непоколебимая преданность делу общей борьбы с ненавистным фашизмом, готовность к безусловному самопожертвованию и смертельному риску, чтобы добровольно вступить в «команду смертников», как прозвали подпольщики «зондер-брандкоманду». Но именно эта группа узников во время воздушного налета, воспользовавшись паникой, растерянностью гитлеровцев, когда оказались подавленными взрывами бомб узлы внутренней охраны и ПВО непосредственно на полигоне, могла проникнуть в «мозговой центр» секретного объекта, туда, где были расположены жилые блоки и конструкторское бюро, где хранилась секретная документация, связанная с производством нового оружия.
В конечном итоге успех тщательно продуманной и спланированной операции зависел от личной инициативы, смелости, мужества и бесстрашия подпольщиков-антифашистов — членов «лагерной пожарной команды». Именно эти качества и воспитывал в своих боевых товарищах русский коммунист капитан Заторный. Он знал и верил: тот, кто прошел испытания Маутхаузена, тот сумеет бросить вызов смерти, и победить!
Водитель то и дело швырял грузовик из стороны в сторону, словно эсэсовец был пьян и никак не мог совладать с крутившейся в его руках баранкой. Те, кто сидел в кузове, поняли: шоссе от лагеря к полигону изрыли оспины бомбовых воронок, сброшенных «Ланкастерами» на подлете к Пенемюнде.
Эсэсовцы площадно ругались, стараясь удержаться на узкой бортовой скамье, содрогавшейся от бешеной тряски. То и дело охранникам приходилось снимать пальцы с взведенных курков автоматов и цепляться за металлические стойки фургона. Это не ускользнуло от настороженного взгляда Роберта в тот миг, когда один из охранников случайно осветил фонарем своего чертыхавшегося напарника.
До последнего поворота шоссе оставалось несколько сот метров, за ним была уже первая эсэсовская застава у внешней ограды полигона. Внезапно машину тряхнуло так, словно колеса перескочили через ствол поваленной сосны. Отчаянно взвизгнули тормоза, и, резко накренившись, грузовик завалился в кювет.
— Унтершарфюрер, сюда, скорее! — услышал над своей головой Роберт чей-то требовательный и властный зов. В первое мгновение Роберт не сообразил, что кричали именно ему: он не успел освоиться с обличьем эсэсовца, в которого превратился бывший узник КЦ. Ведь не прошло и получаса после катастрофы там, на шоссе, когда, действуя скорее инстинктивно, — в темном, переворачивавшемся, словно бетономешалка, чреве автофургона на обдумывание просто не было времени, — Роберт метнулся к охранникам и, падая, пристукнул одного эсэсовца его же автоматом…
Шофер-эсэсовец и унтершарфюрер были убиты на месте двигателем, протаранившим переднюю стенку кабины от лобового столкновения с каменной глыбой в кювете, куда запрокинулся грузовик.
Несколько узников погибло во время катастрофы. Другие получили ранения or ударов лопат, кирок, топоров, обрушившихся на людей в кузове перевернувшегося грузовика.
Узникам нельзя было терять ни секунды драгоценного времени. В любой момент на шоссе могла появиться автомашина или мотоцикл с летучим патрулем. У гитлеровцев сразу бы вызвало подозрение, почему при катастрофе целиком погибли все эсэсовцы из конвоя. Да и тела обоих охранников, приконченных в кузове грузовика, носили слишком бросающиеся в глаза следы насильственной смерти…
Решение, как действовать дальше, созрело мгновенно. Роберт и Франц сияли с убитых эсэсовцев форму, а трупы оттащили к песчаным дюнам, начинавшимся сразу же за небольшим перелеском, прикрывавшим шоссе.
Пока Роберт и Франц торопливо натягивали на себя форму эсэсовцев, остальные узники лопатами и кирками, извлеченными из-под остова грузовика, рыли в песке яму. Убитых эсэсовцев облачили в полосатые лагерные робы, сброшенные Робертом и Францем, и быстро закопали трупы.
Двое заключенных, залегших с автоматами, подобранными в разбитой кабине грузовика, по обе стороны дороги, прикрывали товарищей. Вскоре они дали сигнал опасности: со стороны моря быстро приближалась цепочка огней.
В колонне было несколько военных грузовиков. На борьбу с пожарами командование полигона срочно перебрасывало дополнительные силы из близлежащих пограничных гарнизонов. Шоферы, спеша к полигону, пренебрегли светомаскировкой, высвечивая дорогу, испещренную воронками крупнокалиберных бомб.