25 мая.
Как это мучительно — медленное постижение реальности. Сначала мы различили лишь то, что нас окружает, затем круг расширился, увеличился, как будто наша обманутая надежда приподнимала одну за другой бесчисленное множество легких завес. И вот, наконец, яркий свет… Рассеялись последние иллюзии.
Увы! Все на редкость просто. Мы — на острове. Со всех сторон нас окружает море. Еще вчера мы видели множество горных вершин, многие из которых были выше той, где мы находились. Все эти вершины исчезали, тогда как наша, очень неприметная, по совершенно необъяснимым причинам перестала вдруг погружаться в воду и уцелела. На месте бывших гор расстилалась бесконечная водная гладь. Кругом — только море, до самого горизонта. У нас под ногами — единственный на всем этом огромном водном пространстве участок суши.
Чтобы осмотреть островок от края до края, достаточно и одного взгляда. Все-таки нам невероятно посчастливилось, что мы оказались именно здесь, на единственном уцелевшем клочке суши.
Островок очень мал — около километра в длину и полкилометра в ширину. Он приподнят над уровнем воды метров на сто и полого опускается к северу, западу и югу. А на востоке островок венчает скала, отвесно обрывающаяся в океан. Сюда и были обращены наши взоры. В этом направлении раньше поднимались ступенчатые горы, а за ними расстилалась вся Мексика. Как все изменилось за одну короткую весеннюю ночь!
Горы исчезли. Мексику поглотили воды, на их месте бескрайняя, бесплодная морская пустыня!
В ужасе глядели мы друг на друга. Без пищи, без воды, загнанные на эту голую узкую скалу, — у нас пропала последняя надежда. В полном отчаянии мы улеглись на земле, ожидая приближения смерти.
На борту «Виргинии», 4 июня.
Я плохо помню, что произошло в последующие дни. Видимо, я потерял сознание и пришел в себя лишь на борту подобравшего нас судна. Только тогда я узнал, что мы провели на островке целых десять дней, и двое из нас — Уильямсон и Роулинг — умерли от голода и жажды. Из пятнадцати человек, находившихся у меня на вилле в момент катастрофы, уцелело всего девять: мой сын Жак, воспитанница Элен, шофер Симона, тяжело переживавший гибель машины; Анна Релей с двумя дочерьми, Морено и Бэсэртс и, наконец, я сам, в спешке пишущий эти строки в назидание потомкам, если только они появятся на свет.
«Виргиния» — одновременно паровое и парусное грузовое судно водоизмещением две тысячи тонн. Это довольно старый корабль, развивающий небольшую скорость. Капитан Моррис и его экипаж из двадцати человек — англичане.
«Виргиния» месяц назад вышла из Мельбурна и двигалась на восток к Росарио. Плавание проходило без происшествий, как вдруг в ночь с 24 на 25 мая поднялись ужасные волны огромной высоты, но, к счастью, и пропорциональной длины — это спасло судно. Несмотря на странность этих волн, капитан и не подозревал, что они были предвестниками жуткой катастрофы, происшедшей на всем Земном шаре. Он был очень удивлен, увидев лишь морскую гладь в том месте, где должен был находиться Росарио. От всего побережья уцелел только островок, куда и причалила шлюпка с «Виргинии». Матросы обнаружили одиннадцать бесчувственных тел, в девяти из них еще теплилась жизнь… Так мы были спасены…
На суше. Январь или февраль.
Со дня моей последней записи прошло восемь месяцев. У меня исчезло точное представление о времени, и мне трудно сказать, какой сейчас месяц — январь или февраль…
Эти восемь месяцев были самыми ужасными за все время испытаний: мы постепенно осознавали всю трагичность нашего положения.
Подобрав нас, «Виргиния» на полном ходу продолжала двигаться на восток. Когда я очнулся, островок, где мы едва не погибли, давно уже скрылся за горизонтом. Благодаря ясному небу капитану удалось установить координаты, и оказалось, что мы плывем именно там, где должен был находиться Мехико. Но от города не осталось ни малейших следов. Так же бесследно исчез и центральный горный массив, который пытались разыскать в то время, когда я был в беспамятстве. Повсюду, куда ни бросить взгляд, было лишь бескрайнее море — ни клочка земли! В этой сплошной морской глади было что-то наводящее ужас. Мы чувствовали, что вот-вот лишимся рассудка. Ведь вся Мексика затоплена! Мы в страхе переглядывались, спрашивая себя, какие еще опустошения нанесла эта жуткая катастрофа? Капитан тоже, видимо, хотел узнать это и изменил курс на север.
Пусть больше не существует Мексики! Но не мог же исчезнуть весь Американский континент!
Увы, он исчез! Напрасно целых двенадцать дней мы двигались к северу — нигде мы не обнаружили суши. Капитан менял курс раз за разом, в течение месяца «Виргиния» плыла на юг, но и там мы не встретили и островка земли. Как ни парадоксальна была истина, у нас хватило сил убедиться в ее очевидности — да, весь Американский материк находился под водой.
Неужели нам удалось спастись лишь затем, чтобы вторично познать смертные муки? К сожалению, были все основания для таких опасений. Не говоря уж о продовольствии, которое в один прекрасный день кончится, что будет с нами, когда из-за отсутствия угля остановится двигатель? Так перестает биться сердце обескровленного животного…
Вот почему 14 июля (мы как раз находились на месте бывшего Буэнос-Айреса) капитан Моррис приказал потушить топку и поднять паруса. Затем он собрал экипаж и пассажиров «Виргинии» и в нескольких словах изложил ситуацию. Он попросил всех поразмыслить и предложить какой-нибудь выход из этого положения на завтрашнем совете. Не знаю, пришел ли кому-нибудь в голову хитроумный план, но что до меня, я, признаюсь, решительно ничего не мог придумать.
Но вдруг поднявшаяся ночью буря сама разрешила эту проблему. Разбушевавшийся ветер увлекал за собой судно. Нужно было спасаться — как можно скорее плыть на запад, иначе каждую минуту нас могло поглотить свирепое море…
Ураган продолжался 35 дней, ни на мгновенье не прекращаясь и не затихая. Мы уже начали сомневаться, кончится ли он когда-нибудь, как вдруг 19 августа хорошая погода наступила так же внезапно, как и прекратилась. Капитан этим воспользовался, чтобы определить наши координаты: мы были на месте Пекина.
Значит, во время бури мы проплыли над Полинезией и, может быть, над Австралией, даже не заметив этого. А там, где мы плыли сейчас, раньше была столица империи с четырехсотмиллионным населением. Неужели Азия подверглась той же участи, что и Америка?
Скоро мы убедились в этом. Плывя на юго-запад, «Виргиния» достигла сначала Тибетских гор, а затем Гималаев. Здесь должны были находиться высочайшие вершины Земного шара. Но ни в одном направлении ничто не нарушало бескрайнюю гладь океана. Значит, видимо, не существовало другой суши, кроме того островка, на котором спаслись мы, единственные люди, пережившие эту катастрофу, последние обитатели мира, погребенного сейчас под спокойным саваном вод.
А если это так, мы тоже скоро погибнем. Несмотря на строгий рацион, продовольствие кончалось, и не было никакой надежды на пополнение запасов.
Я умышленно так кратко описываю это страшное плавание, ведь чтобы подробно рассказать обо всем, мне пришлось бы вновь мысленно пережить те дни, и, боюсь, я бы сошел с ума от воспоминаний.
Какими бы страшными и ужасными ни были события, которые предшествовали или следовали за этим плаванием, каким плачевным ни казалось бы мне будущее — будущее, которого я не увижу, — всю силу страданий мы познали во время этого адского путешествия. О это вечное движение по нескончаемому морю! Постоянное ожидание высадки, последнего дня плавания, который все не наступал! О эта жизнь, когда, склонившись над картой, на которой люди провели извилистые линии берегов, ты твердо знаешь, что ничего, абсолютно ничего не осталось больше от этих мест, считавшихся вечными… Как мучительно было сознавать, что Земля, которая трепетала раньше под тяжестью бесчисленных живых существ, в одно мгновение исчезла под водой, что миллионы людей и мириады животных, населявших все ее уголки, разом угасли, как угасает маленький огонек от дуновения ветра… Напрасны были наши поиски жизни! И вот пришел тот день, когда мы до конца постигли окружающую нас пустоту, безмолвие и собственное одиночество среди безжалостной вселенной!