Отправив группы альпинистов на занятия, Васо зашел за Андреем Аверьяновичем, сидевшим в его кабинете возле шкафа с книгами.
— А у вас тут собрано много интересных изданий по альпинизму, — сказал Андрей Аверьянович. — Вот бы недельку чистого досужего времени — почитал бы всласть.
— За чем дело? — улыбнулся Васо. — Поставим вас на довольствие, станем кормить манной кашей по утрам и бараньим рагу в обед…
— Увы, — вздохнул Андрей Аверьянович, — завтра изложу свои соображения по делу — и домой.
— Но ведь процесс еще и не начинался, — сказал Васо.
— Полагаю, что он в ближайшее время и не начнется: необходимость более тщательного расследования очевидна.
— Это значит, Алику сидеть и сидеть?
— Я буду ходатайствовать об освобождении его из-под стражи хотя бы до суда. Пусть сидит дома, готовится к экзаменам. Против него серьезных улик нет. И, наверное, не будет…
В дверь заглянул Фидо.
— Едем? — спросил он.
— Едем, — ответил Васо. — Пошли, Андрей Аверьянович, машина ждет нас.
Минут через десять открылось небольшое селение. Переехали реку по деревянному, из неошкуренных бревен мосту и оказались на маленькой площади. И тотчас, будто они выросли из-под земли, машину обступили ребятишки.
Дома здесь были не каменные, как за перевалом, а деревянные, крытые дранкой, одноэтажные, с широкими, во весь фасад, открытыми террасами. Из ближайшего дома вышел мужчина в армейских шароварах, в чувяках, надетых на шерстяные носки. Он поздоровался и спросил:
— Далеко едешь?
— В ущелье, — ответил Васо.
— Не проедешь, дорогу завалило.
— Где?
— На двенадцатом километре.
— Может, проскочим?
— Нет, там метров на пятьдесят оползень. Мы ходили, смотрели. Вниз пошел человек — за бульдозером. Раньше, чем завтра к вечеру, не пробьют.
Вышли из машины.
— Экая жалость, — вздохнул Васо.
— Сильный ливень был, — как бы извиняясь, сказал мужчина в шароварах. — Пойдем в дом.
Вошли в дом. В большой квадратной горнице стояли стол, деревянный, с прямой спинкой диван и несколько стульев. На столе сыр, зелень, лепешки и большой глиняный кувшин.
— Садись, — пригласил хозяин, — выпей стакан араки, поешь сыра.
— Мы недавно завтракали, — ответил Васо, — спасибо.
— Э-э, нет, не обижай, садись.
В комнате было не очень светло, и Андрей Аверьянович не сразу разглядел человека, сидевшего на диване. Но вот он поднялся, высокий, крупный, и шагнул от стола.
— Садитесь, садитесь, — пригласил он и протянул руку Фидо. — Здравствуй…
Андрей Аверьянович впился глазами в говорившего: этот глуховатый, с хрипотцой голос был ему знаком. Мужчина подал руку Васо, а потом повернулся к Андрею Аверьяновичу и ему сказал: «Здравствуй» — и подал большую, тяжелую руку.
Прямо перед собой видел Андрей Аверьянович широкий подбородок и крупные губы. Он не сомневался — это был тот самый незнакомец в пастушьей шляпе, заступивший ему дорогу возле дома Николоза.
Андрей Аверьянович пожал протянутую руку и назвал себя. Незнакомец усмехнулся, дернув небритой щекой.
— Валико, — сказал он. — Будем знакомы.
— Валико — родственник Григола Сулавы, — пояснил Васо. — Известный в здешних краях удачливый охотник.
— Хорошо говоришь обо мне, — Валико опять дернул щекой, — спасибо.
Сели за стол.
Хозяин налил в стаканы араки. Валико поднял свой стакан и сказал:
— Выпьем за нашего дорогого гостя, — он поклонился в сторону Андрея Аверьяновича, — за его драгоценное здоровье, за его успехи. Чтобы ему было у нас хорошо, чтобы увез он лучшие воспоминания о нашей стране…
Валико выпил араку и, поставив стакан, не отрываясь, смотрел на Андрея Аверьяновича широко расставленными, как у Сулавы, глазами.
Арака была не очень крепкая, припахивала дымком. Андрей Аверьянович отпил полстакана.
— Нет, нет, — запротестовал хозяин, — до дна пей, до дна.
— Не настаивай, — сказал Фидо.
Андрей Аверьянович заел острой травкой, встал и поднял стакан.
— Я хочу поблагодарить хозяев за гостеприимство, — сказал он и посмотрел на Васо. — Я увезу отсюда добрые воспоминания, а сейчас нам пора.
— Зачем так спешишь? — спросил Валико. — У нас не принято спешить.
— Дела, — развел руками Андрей Аверьянович.
Они вышли из дома, сели в машину. Хозяин всем пожал руки. Валико стоял на террасе, опершись о балясину. Запустив мотор, Фидо помахал ему рукой. Валико не ответил.
Когда выехали на дорогу, Андрей Аверьянович спросил:
— Отсюда до селения, где мы ночевали у Николоза, долго идти пешком?
— Хороший ходок по тропе, напрямую, дойдет за два с половиной часа, — ответил Васо. — А вы почему это спросили?
— В тот вечер возле дома Николоза предлагал мне отступного Валико, я узнал его.
— А вы не ошиблись?
— Нет, уверен, что это был он.
— Может быть, вернемся? — спросил Фидо.
— Зачем?
— Возьмем его за грудь, тряхнем и спросим, что он знает об убийстве Давида и почему хотел вас запугать.
— Нет, Фидо, — возразил Васо, — этого делать нельзя.
— И какие у нас основания брать его за грудь? — сказал Андрей Аверьянович. — Он посмеется нам лицо и выставит за дверь.
— Но вы его узнали?
— Я скажу, что узнал его, а он скажет, что не был там и видел меня сегодня впервые. И весь разговор. Тут нужны доказательства. Цепь, сумма доказательств.
— Что же будем делать? — спросил Фидо.
— Поедем сейчас в районный центр, дадим в руки следователя Чиквани еще одну ниточку.
— У него этих ниточек уже столько, — заметил Васо, — что он не знает, наверное, за какую тянуть.
Вернулись в альплагерь. Васо остался, обещав завтра присоединиться к ним, а Фидо и Андрей Аверьянович поехали через перевал в районный центр.
Следователь Чиквани встретил Андрея Аверьяновича как доброго знакомого.
— А вы знаете, Алмацкир вспомнил.
— Что же он вспомнил? — не сразу понял Андрей Аверьянович.
— Насчет, бинта, которым он мыл ботинки. Рассказал все так же, как и Васо.
— Рад слышать это. Чтобы не остаться в долгу — новость за новость: я встретил того человека, которой угрожал мне возле дома Николоза.
— Где встретили? — в голосе Чикзани было недоверие.
— В селении, что за альплагерем. Это Валико, родственник Сулавы. Знаете его?
— Охотник?
— Да, Васо сказал, что он охотник весьма удачливый.
Чиквани крепко потер подбородок.
— А вы не ошиблись?
— Нет, не ошибся.
— Расскажите поподробней.
Андрей Аверьянович рассказал, как и при каких обстоятельствах состоялось его знакомство с таинственным ночным гостем.
— Я старался ничем не выдать, что узнал его, но полагаю, он догадался.
— М-да, — неопределенно произнес Чиквани.
— При этом он нимало не смутился и вел себя, я бы сказал, нахально… Могу понять ваше недоверие к тому, что я рассказываю, история эта и в самом деле выглядит как-то не очень реально…
— Нет, нет, что вы, — возразил Чиквани, — я еще там, у Николоза, понял, что дело принимает серьезный оборот, и хотел просить вас написать на афише сумму отступного, как предлагал ночной гость, и вообще довести игру до конца. Но теперь в этом нет нужды.
— Да, афишу можно оставить в покое, и без нее кое-что проясняется.
Андрей Аверьянович вернулся в дом Фидо и сел писать ходатайство об освобождении из-под стражи Алмацкира Годиа. После обеда он собрался сходить еще раз к следователю Чиквани, но тот пришел сам.
— Еще одна новость, — сказал он, презрев обычай, который требовал сначала поговорить на отвлеченные темы, а потом о деле. — Убийство Давида Шахриани заинтересовало центральную прокуратуру, к нам едет следователь по особо важным делам.