В переплет окна, подле которого сидел Федор, заколотили. Вздрогнув от неожиданности и чертыхнувшись, Федор распахнул створки и увидел жену инспектора Шухова, учительницу.
— Степанида Кондратьевна?
Та только закивала в ответ.
— Стеша? — послышался из-за переборки звонкий голос Марии.
— Случилось что? — высунулся в окно егерь. И тотчас понял всю неуместность вопроса, заданного от растерянности.
Подвернутая лампа, стоявшая на столе, едва освещала лицо Степаниды. Но и в полутьме оно выглядело очень бледным, глаза округлились. Резкий порыв ветра задул пламя.
— В дом, в дом иди! — почти закричал Федор. — Я вот мигом лампу зажгу… — И он по привычке курильщика принялся похлопывать себя по карманам в поисках спичек.
— Да вот, на загнетке они… — сказала жена, проходя мимо кухни в сенцы, чтоб встретить негаданную гостью. Сделавшись в быстро наступившей темноте неуклюжим, Федор задел ногой за табурет, опрокинул его. Неловкость еще больше разволновала егеря, потому что во тьме перед глазами его еще не померкло осунувшееся лицо Стеши, шалый взгляд, сбившийся на затылок цветастый платок… Кивки вместо ответа, когда человек не в состоянии вымолвить ни слова. В сенях послышались приглушенные голоса, что-то загремело некстати, а Федор все не мог нашарить коробок. «Да успокойся ты, наконец!» — сказал сам себе Федор. И спички будто сами оказались в ладони.
— Давно бы так, — буркнул он и засветил керосиновую лампу.
Женщины уже стояли на кухне, и Мария поддерживала Стешу, которая, казалось, того и гляди осядет на пол.
— Ты садись, садись, — подняв и придвинув табурет к гостье, заторопился Федор. — Водицы бы ей, Маша.
А Степанида вдруг заплакала, прижала к лицу концы платка. Была она маленькой и хрупкой, а теперь выглядела просто девчонкой рядом со статной Марией.
Справившись с волнением, егерь сел на лавку и неторопливо закурил:
— Ты, Стеша, погоди реветь. Расскажи толком, что случилось.
— Ох, прости, Федор!
— Чего это ты поглупела вдруг? — попытался приободрить гостью егерь.
— Погоди ты чуток, — вступилась Мария. — Дай ей дух перевести. На, брусничной водички, полегчает!
У окна показалась голова взмыленной лошади, вязкая пена прикипела к ее губам. Лошадь скосила глаза в комнату, открыв белые новолунья белков.
— Ты Ласку-то повыводи, Маша!
— Сама я… — Полночная гостья утерла глаза концами платка.
— Нет уж, Стеша, о деле давай. Коли лошадь чуть не загнала, так уж не тяни.
— Простите… Сил не стало…
— Опять… Ну простил, простил. Давай дальше.
— Не знаю, что со мной стряслось.
— Сам-то где? Я ведь со светом к вам собрался.
— Семен пропал, — и Стеша опять заплакала.
Мария, уже накинувшая шубейку и платок, остановилась у двери, потом вернулась.
— С чего это? — И степенно взяла из рук Стеши кружку.
— Скоро неделя как срок ему возвратиться, а нет его.
— Э-э, — протянула Мария. — Мне тогда уж пора свои косы повытаскать. Мой и по три недели пропадал.
— Не бывало такого с Семеном, сами знаете, — Степанида упрямо стукнула кулачком по коленке. — Часу меня ждать не заставлял. Раньше уговора случалось ему приходить.
— Точно, — подтвердил Зимогоров. — Про то я знаю. Семен Васильевич, что сохатый, по тайге ходит. Да и дел у него нет таких особых, чтоб пропасть на неделю. Семен Васильевич точно по хронометру живет. Характер такой. Шалить в округе давно перестали. Я про панты говорю. А если бы и поймал кого, то скорее бы вернулся. Чего ему с таким человеком в тайге обретаться?
— И я про то же! — живо воскликнула Стеша.
— Так я к лошади. А ты, Федор, чай поставь. Мясо кинь на сковородку.
— Ладно, ладно, — проговорил егерь, пожалуй, не слыша слов жены. Он был захвачен происшествием. — Куда пошел Семен?
— Кроки его участка я привезла. Он для меня рисовал.
— Чего же молчишь? — нахмурился Зимогоров.
— Может, ничего и не случилось? — немного странным, заискивающим тоном спросила Степанида. Измучившись ожиданием и одиночеством дома, жена инспектора примчалась сломя голову в семью егеря, закадычного друга Семена, словно к знакомому доктору, чтоб скорее развеять сомнения, которые с мышиным упорством грызли ее душу. Теперь искренняя заинтересованность Федора заставила ее иначе посмотреть на задержку мужа. До этого момента она перебирала в уме множество различных трагических случаев, равновероятно могущих произойти в тайге. Но день ото дня, час от часу представление о возможной беде становилось все настырнее, беспокойство росло. Настойчивее представлялось ей, что произошло непоправимое. Она как-то остановилась перед зеркалом и словно увидела себя во вдовьем наряде. Тогда Стеша не смогла больше оставаться одна. Едва остановила она себя, чтобы не позвонить в район, не поднять тревогу…