— А почему бы ей самой не написать? — спросил он.
— Да ручки-то у нее нет, — объяснил я, не уверенный, куда он клонит.
Мистер Камберби и сам не знал, на что решиться. И опять моя слава деревенского дурачка спасла положение.
— Ну уж иди, — вздохнув, разрешил он и отступил, пропуская меня.
Я рысцой припустился к своему столику и принялся шарить в ящиках, а мистер Камберби стоял у двери, не спуская с меня. Не совсем та позиция, какую я для него планировал.
— И куда это она запропастилась? — бормотал я. — Но лучше уж поискать, не то мама меня убьет. — Я убедительно инсценировал обыск следующего ящика. — Она ведь мне эту ручку к выпуску подарила, — бухнул я совсем уж ни к селу ни к городу.
В тусклом свете мне почудилась во взгляде мистера Камберби жалость, смешанная с гадливостью. Мистер Камберби шаркающей походкой двинулся к своему столу.
— Смотри только, будешь уходить, не забудь захлопнуть дверь, — устало сказал он.
Я пообещал, что не забуду, и шарил в ящиках еще с минуту. Потом закричал:
— Мистер Камберби, нашел! Завалилась под резинки! — И еще громче: — Так я пошел! Спокойной ночи!
Он ответил «спокойной ночи», я перепрыгнул через загородку, открыл дверь, изо всех сил хлопнул ею и быстренько с побежал обратно. Скорчившись, я устроился под своим столом. Тут было как в маленькой пещере, но света для чтения хватало. Харбенсон тоже блуждал в потемках за тысячу миль до разгадки.
«— Ну, Макгронски, сдаюсь, — сказал наконец шеф полиции, выбивая табак из трубки.
— Да бросьте, — промурлыкал детектив-ас. — Уж если Жэннод и я смогли выбраться, то уж вы-то, имея за плечами такой опыт криминальной работы, можете решить загадку. Напоминаю факты. Вы заперты в хранилище…»
Свет у мистера Камберби потух, и я услышал, как под ногами у него заскрипел пол. Наступила мертвая тишина. Я изо всех сил старался не шелохнуться, хотя маловероятно, что он услышал бы меня, вздумай я даже вдруг пуститься у него за спиной в пляс с тамбурином. Но не время для глупостей, и я подавил сильнейшее желание выпрыгнуть из тайника и заорать «У-у-у!!!», просто чтобы посмотреть, какое у него сделается лицо. Наоборот, я сдерживал дыхание, слушая, как он выключает кондиционер, ставит сигнал тревоги, открывает дверь. Потом закрывает… Как, наконец, захлопывается с греющим сердце звуком замок.
Еще минутку в целях гарантии корчился я под столом. Потом вскочил — всего десять минут и две страницы отделяли меня от сокровищ Бейнсвилля!
В конторе окон не было, и я мог включить свет. Захоти я — так хоть все лампы. Но я был не так глуп и не забыл о случайном отражении. Свет могли заметить через отверстие воздушного кондиционера или сверху. Кроме того, есть еще и щель почтового ящика. Может, к ней прильнул еще какой-нибудь шатающийся допоздна Арнольд и сейчас строит планы. В этот самый момент! Кто знает! Пришла пора проявить тот сверхграмм осторожности, который отделяет особняки Ривьеры от Блекмурской тюрьмы. Я решился на риск зажечь только спичку.
Тщательный осмотр моих карманов и ящиков стола убедил меня, что и этим рисковать мне не придется. Угрюмо припоминал я свои ухищрения при покупке карманного фонарика. Тогда я только что начал готовиться к ночи преступления. Вел я себя очень осторожно: нарядился в эксцентричный костюм: платок, ковбойская рубаха, купальные трусы, тапочки на резиновой подошве… Ни одному свидетелю никогда не поверят, что это я разгуливал в таком наряде. Человек, консервативный по натуре. Потом шесть миль на велосипеде до соседнего Типтона. Там я и купил фонарик, назвавшись другим именем. Теперь он лежит, совершенно бесполезный, под матрацем у меня дома. Спрятан в носок.
Да, зловещая минута и для настоящего гения. Я погрузился в размышления, а сверху доносились чарующие звуки танго. И шумовое сопровождение — топанье и шарканье ног. У Пита Энсико начались танцульки.
Меня немного утешило сходство моего положения и положения настоящего Андрэ Жэннода. Когда он прятался в темном хранилище леди Шиндлер, ее гости тоже вовсю развлекались. Хотя, конечно, в моем случае танцоры — всего только городские старые девы. Они плавно покачиваются и кружатся, высоко вскидывая башмаки, в объятиях Пита Энсико и его дружков. Наверняка среди них танцевали и мои прежние школьные учительницы. И уж конечно, мисс Фрэмидж. Для нее без танцев и жизнь не в жизнь. Может, это она и топает с особым усердием над моей головой.
Тут я, естественно, вспомнил, что мисс Фрэмидж курит. Правда, всего лишь маленькие ментоловые сигаретки с фильтром. Да еще вставляет их в длинный пластмассовый мундштук. Но все-таки формально это курение и, стало быть, требует спичек. Еще не отзвучали следующие два такта танго, как я уже очутился у письменного стола мисс Фрэмидж и сжимал в руках коробку спичек. Тут я тоже проделал несколько танцевальных па: раз-два — к сейфу, раз-два — обратно, к столу мисс Фрэмидж: забыл дома перчатки.