— Вот так-то, господин Зееланд, — сказал он. — Сделаешь глупость и, гляди, увяз по уши. — Он в раздумье покачал головой, потом всем своим корпусом гнома повернулся к Катцеру. — Кончайте, коллега. Идея была хорошая и при других обстоятельствах себя оправдала бы. Но мы тем временем поймали человека, убившего Марион Венделин. Есть все основания полагать, что четыре других убийства тоже на его совести. Сделайте одолжение: подготовьте информацию для печати и, если вас не затруднит, распорядитесь, чтобы нам дали еще по чашке кофе.
Я оторопел. Сперва я думал, что Келлерман затевает новый финт, но потом увидел, что он говорит серьезно. Казалось, я все-таки выпутался. Тут комиссар снова повернулся ко мне.
— А теперь что касается вас, господин Зееланд. Вы ведь знаете господина полковника фон Тольксдорффа.
— Еще бы, — сказал я. — Мы прозвали его жестянщиком, потому что он и в постели не снимает своего рыцарского креста.
Келлерман ухмыльнулся.
— Он передает вам привет и радуется предстоящей встрече с вами. Я только что разговаривал с ним по телефону. Ваши рассуждения были очень интересны. К сожалению, я застал лишь конец. Магнитофон ведь можно подсоединить к динамику в соседней комнате. Я говорю это, чтобы вы не приняли меня за кудесника. Да, я слышал ваше высказывание насчет огромных нервных перегрузок, испытываемых пилотами на «старфайтерах». Ну, господин полковник фон Тольксдорфф разберется.
Я в этом не сомневался. Мы никогда не были друзьями с жестянщиком.
Катцер принес кофе, который на сей раз был едва теплый и как будто перестоявший. Когда мы выпили, Келлерман протянул мне руку.
— Не сердитесь. Ночь затянулась дольше, чем я полагал. Сейчас за вами приедут. Господин фон Тольксдорфф пришлет машину. Вы можете пока подождать в соседней комнате. Если вы нам еще понадобитесь, мы знаем, где вас найти.
С этим меня отпустили. Я хотел взять свое пальто, но, увидев дыру и пятно крови, раздумал. Солнце ярко светило. День обещал быть по-весеннему теплым.
Комната, в которой я ждал, пока придет машина, была почти пустой и пахла пылью. Я сел на потертую скамью. Посреди стола стоял динамик величиной с сигарную коробку, через который комиссар подслушивал наш разговор. В качестве единственного украшения на стене под грязным стеклом висел снимок памятника Битвы народов в Лейпциге.
Я снова попытался собраться с мыслями. Началось с того, что меня охватил страх, и я стал искать выход. Потом произошел несчастный случай на Рейналлее. У меня возник план, который в случае удачи на год, а то и больше избавил бы меня от полетов. Но этот план не сработал, он не сработал бы, даже если бы с Марион не случилось несчастья. Я недооценил их всех: Катцера, Келлермана и жестянщика. Теперь мне предстояло расплачиваться. Дело не выгорело, просто не выгорело.
Через два часа появился полицейский и пальцем поманил меня. Я вышел в коридор.
Там стоял в полной форме и с торжественным видом Шорш Шмитхен, наш старший фельдфебель.
— Ах ты, мой милый! — заорал он так громко, что весь коридор задрожал. — Что ты вытворяешь! Мы думали уже, ты где-то приземлился, а ты, оказывается, убиваешь девочек.
Вот оно все и вернулось: грубый солдатский юмор, запах пота и кожи.
Шорш был как заведенный. Он без умолку говорил, похлопывая меня при этом по плечу.
— Старик рассказал мне о твоих похождениях. Он, скажу я тебе, рвет и мечет. Не хотел бы я быть в твоей шкуре. Но бог не оставит пилота в беде, а? Переживешь, не бойся! Через четыре недели все забудется.
Шорш Шмитхен никогда еще не сидел в самолете, тем более в таком, который взорвался. Он не мог понять, что такое не забывается.
— Ну пошли, — сказал он. — Не будем устраивать здешним шпикам представление. Наш «Мерседес-300» ждет.
Мы спустились по лестнице. У караульной Шорш милостиво приложил два пальца к козырьку. Я сунул руки в карманы.
«Мерседес-300» оказался нашим вагоном-мастерской, большим защитного цвета сундуком с зарешеченными окнами с обеих сторон. Шмитхен ключом отпер заднюю дверцу.
— Устраивайся поудобнее, — игриво рявкнул он. — Есть у тебя курево? На возьми! Подумай, что ты будешь заливать жестянщику.
Я забрался в сундук, и Шмитхен запер дверь. Он дважды повернул ключ в замке. Затем хлопнула и дверца кабины водителя, послышался шум мотора. Шмитхен сам вел машину, не слишком, впрочем, умело. На повороте он даже задел край тротуара. Машина грохотала. Я попался. Не выгорело…