— Хочу поздравить вас, мистер Мейсон, — начала она. — Прошу вас, входите.
Мейсон вошел в квартиру.
— С чем вы хотите меня поздравить?
Она указала на стул.
— Поздравить с теми методами, которыми так умело пользуетесь.
— А именно?
— Предложение прорепетировать историю со мной, прежде чем ею заинтересуются другие.
— О, — невольно вырвалось у Мейсона.
— Он весьма эффективен. Вы часто им пользуетесь?
— Это один из моих любимых, — признался Мейсон. — Он всегда приносит желаемый результат.
— Но это провокация. Ощущаешь лишь легкую тревогу, а не угрозу.
— Я рад, что вы оценили это по достоинству, — сказал Мейсон.
Она предложила сигарету, закурила сама и только после этого спросила:
— Итак, мистер Мейсон, как вы предпочитаете — провести легкий обмен ударами или же сразу отправить меня в нокдаун?
— Это зависит от силы соперника.
— Тогда лучше обменяться ударами.
— Я думаю, что все же лучше быть с самого начала откровенными. Вы мне все расскажете, а затем я задам несколько вопросов.
— Мне эта процедура не подходит. Лучше сразу задавайте вопросы.
— Отлично. Вы знали Дугласа Хепнера?
— Да.
— Сколько времени вы знакомы?
— Мы встретились три или четыре месяца назад на судне, шедшем из Европы.
— Вы с ним были дружны?
— На судне?
— И там, и позже, на берегу.
— Давайте скажем так. Мы были дружны на судне, были дружны и позже, но потом настал перерыв, в течение которого я потеряла его из виду. Потом мы случайно встретились в художественном салоне и, естественно, возобновили отношения, Помнится, он предложил мне зайти куда-нибудь выпить, а потом пригласил пообедать. В тот раз я была занята, но приняла его приглашение на следующий вечер. Кстати, позвольте спросить, чем вызваны эти вопросы, мистер Мейсон, и откуда вам известно, что полицию это заинтересует?
— Дело в том, что я защищаю интересы одной молодой леди, которая страдает временной потерей памяти.
— А, понимаю. Той женщины, которая претендует на право именоваться миссис Хепнер. Как интересно! Так вы полагаете, что я смогу подтвердить ее притязания и сделать из нее, так сказать, честную женщину? Об этом подробно написано во всех вечерних газетах.
— Мне сообщили об этом, — сухо заметил Мейсон. — А сейчас я бы хотел узнать о ваших встречах с Дугласом Хепнером. Когда вы его видели в последний раз?
— Когда? Мне кажется… По-моему, это было вечером пятнадцатого.
— Он не сказал вам, что женился?
— Конечно, нет.
— А говорил ли он вам, что он не был женат?
— Много об этом Дуглас не распространялся, но… Я помню, что он… я не уверена, что имею право обсуждать этот вопрос, мистер Мейсон. Лучше спросите, что еще вам хотелось бы узнать о Хепнере. Могу себе представить, как он удивится, когда прочтет в газетах, что его считают женатым на женщине, потерявшей память.
— Хорошо. Вы знакомы с его родственниками?
— Родственниками? Нет. А почему вы спрашиваете?
— Это правда? — спросил Мейсон, и в его голосе прозвучали нотки сомнения. — Я разговаривал по телефону с его матерью, и она сказала мне, что говорила с кем-то из Барстоу, кто назвался… Однако, может быть, я что-то не так понял…
— Так вот он, ваш нокаутирующий удар, — сказала Сюзанна, пристально посмотрев в глаза Мейсону. — Я все думала, когда же вы кончите разведку и попытаетесь отправить меня в нокдаун. Хорошо. Я ездила с Дугласом Хепнером в Лас-Вегас. Ну и что? Я уже вышла из того возраста, когда требуется спрашивать разрешение, и еще не доросла до того, когда уже все безразлично. Во мне проснулось желание сыграть, а Дуг собирался в Лас-Вегас. Он пригласил меня, и я поехала. Что ж тут такого?
— Ничего, — ответил Мейсон.
— Дуг сделал остановку в Барстоу, чтобы заправить машину, — продолжала она, — и позвонил матери в Солт-Лейк-Сити, сообщив ей, что путешествует с интересной девушкой. Он ранее никогда не говорил со мной о серьезности своих намерений, ибо не знал, как я к этому отнесусь. Поэтому для меня явилось полной неожиданностью его желание «познакомить» нас по телефону. Он безо всякой подготовки вдруг передал мне трубку.
— И о чем же вы с ней говорили? — спросил Мейсон.
— Я совершенно растерялась, ибо не предполагала, что Дуг Хепнер будет обсуждать свои матримониальные дела с матерью. Но вдруг он подзывает меня к телефону и просит, чтобы я побеседовала с ней.
— Он сказал ей о том, кто вы?
— Да, рассказал. Назвал ей мое имя, сообщил мой адрес, описал внешность. Он отметил даже такие детали, как рост, вес, объем груди, талии. Мне показалось, что речь идет о конкурсе красоты.
— И о чем вы говорили?
— Я сказала: «Хэлло, миссис Хепнер. Рада с вами познакомиться», и так далее в том же духе, а она в ответ: «Сын сказал, что вы вместе с ним едете в Лас-Вегас». После этих слов меня разобрала злость. И тогда я решила: пусть он только отвезет меня в Лас-Вегас, накормит, но заказать ему придется не один, а два номера, мистер Мейсон, два! — И она показала два пальца.
— Вы помните число, когда это произошло?
— Я запомнила тот день абсолютно точно. У меня для этого были причины.
Мейсон вопросительно поднял брови.
— Пока я была в отъезде, моя квартира была взломала и в ней совершен акт вандализма. Но я… одним словом, в полицию я не заявила. Я знаю, кто это сделал и почему.
— Акт вандализма? — переспросил Мейсон.
Сюзанна кивнула, и в ее глазах зажглась злость.
— Я художница. Правда, я не пишу полотен. Я занимаюсь изучением определенных фаз развития европейского искусства. Откровенно говоря, я в этой области любитель, да к тому же посредственный. Скорее всего мне никогда не удастся внести выдающийся вклад в мировое искусство. И все же доставляет удовольствие изучать краски, которыми пользовались художники прошлого, цвет, световые эффекты. Мне думается, что именно цвет помогает полнее изучить различные школы живописи. У меня дома хранится большое число репродукций картин великих мастеров. Но не картин в целом, а отдельных фрагментов, которые подтверждают правильность моей теории…
— А вандализм? — спросил Мейсон заинтересованно.
— Да-да, простите. Так вот, кто-то забрался в квартиру и испортил мой живописный материал, на приобретение которого я потратила несколько сот долларов.
— Каким образом они были испорчены?
— У тюбиков с красками кто-то отрезал донышки, а затеи выдавил все содержимое. Часть краски была выдавлена на палитру, а часть — в раковину умывальника. Краской испортили ванну. Ее стенки были похожи на радугу, исполняющую танец святого Витта.
— И вы не вызвали полицию?
— Нет, — ответила она. — Но я знаю, чья это работа.
— Могу я узнать, чья?
— Конечно, можете, — сердито заявила Сюзанна. — Вашей клиентки, вот чья! Но я не хочу газетного шума, не хочу тащить ее в суд. Однако с удовольствием свернула бы ей шею!
— Это сделала Элеонор Хепнер? — с недоверием спросил Мейсон.
— Элеонор Корбин!
— Откуда вы знаете, что…
В это время раздался телефонный звонок.
— Извините, — сказала она и подняла трубку. — Да… Хэлло… О да…
Некоторое время она молча слушала, затем спросила:
— Вы в этом уверены?.. Они уже сделали… вы так думаете?
Затем опять наступила молчаливая пауза, после чего она сказала:
— У меня сейчас гость… благодарю вас… До свидания, — и положила трубку.
— Ну что ж мистер Мейсон, я думаю, что этого достаточно. У вас был напряженный день, и вы узнали буквально все о моей поездке в Лас-Вегас.
Внезапно в ее глазах заблестели слезы. Она поднялась, прошла через гостиную к входной двери и распахнула ее.
— Видит бог, — сказал Мейсон, — я не хотел обидеть вас, мисс Гренджер. Но все же в полиции вам придется рассказать все до конца и…