— Гм, — озадачился слегка Алексей Сергеевич. Меньше всего он ожидал столь наглой уверенности в правоте мародерства.
— Смотрите сами, — напирал Рудик. — Приехал бульдозер и заровнял старые могилы под стройплощадку… Ну, как на той же Северной, как на итальянском, английском немецком кладбищах… И кого это греет, что все регалии ушли в землю с концами?! А так — вот оно, — Рудик вытащил из кармана восьмиугольную звезду Святого Станислава, — лучами на солнце сверкает!
— Кладбища сносить — это, конечно, варварство, — не выдержала Оксана Петровна. — Но и могилы потрошить — занятие для подонков.
— Из-ви-ни-те! — искренне обиделся Рудик. — Не по адресу. Это строители потрошат. Вываливают все в отвал, и лови болты. Я с гробу оставляю все как было. Прах не тревожу. Сниму то, что покойнику не нужно, и все. И даже зарою за собой.
— Ну, хорошо, — попробовал Шулейко зайти с другой стороны. — Представь, что ты приходишь на могилу, а в ней кто-то покопался. Каково тебе будет?
— К моим могилам никто не приходит. Я советских не трогаю. Во-первых, там все равно ничего нет. Во-вторых, кодекс мы чтим! Ну а те, кто до революции похоронен, так это большей частью представители эксплуататорских классов: попы, жандармы, чиновники, царские офицеры. У них это все равно бы в революцию реквизировали, да только не успели — они раньше померли.
Шулейко набрал было воздуха, чтобы выпалить: «Да ведь и среди них были честные и достойные люди!», но вовремя уловил в голосе Рудика откровенную насмешку. В следующую секунду он понял — и это дошло до него со сладостным ужасом, — что уже ничто, никакие внутренние призывы к благоразумию и терпимости, к пониманию обстоятельств не удержат его правую руку, которая уже выхватила у Рудика ордена Станислава, сжала до рези в пальцах и с размаху что было сил — впечатала восьмиконечную звезду в лоб «могильного пирата». Столик кувыркнулся, зазвенели бокалы, взвизгнули девицы. Бармен сунул в губы свисток и залился милицейской трелью.
МЕЛОДИЯ СТАРОЙ ШАРМАНКИ
На третьи сутки двухнедельного заключения в камеру Шулейко заглянула Оксана Петровна.
— Ну вот, — вздохнула она, выкладывая на столик пакет с горячими «караимками», — опять я использую служебное положение в личных целях. Пора увольнять.
— Что делать, — буркнул Алексей Сергеевич, — если у вас такие кретинские законы. Можно сколько угодно грабить мертвых, но стоит только сказать, что это плохо, как …
— Сказать! — назидательно перебила Оксана Петровна— А не распускать руки. Надо уметь спорить и владеть своими нервами. Впрочем, я вас совсем не осуждаю…
Она вдруг рассмеялась.
— Сына выпустили, так тут же сел отец. Кто из вас яблоня, а кто яблоко?
— Как! Вадима отпустили?! Он не виновен?
— Считайте, что он отделался легким испугом. И порядочным штрафом. Теперь его черед учить папу уму-разуму… Позвонил мне Покровский и сказал, что чертежами Михайлова Стеша, оказывается, оклеила стены во время ремонта. Она призналась ему в этом незадолго до смерти.
— Что же он столько молчал?
— Я его тоже об этом спросила. А он говорит: «Представьте, что к вам в дом приходит полоумный старик и уговаривает вас содрать со стен обои, потому что под ними — чертежи гения. Что бы вы ему сказали?» Он сам узнал об этом недавно.
— Так надо же немедленно ехать! — вскочил Шулейко.
— Вот я и договорилась, — невесело усмехнулась Оксана Петровна, — что вы будете работать там на погрузке строительного мусора. Дом Михайлова — в зоне реконструкции жилого квартала…
— Стой! — заорал Шулейко, выскакивая из милицейской машины. Экскаватор занес свою чугунную гирю над куском последней стены михайловского дома. По грудам обломков он пробрался к стене и стал срывать с нее многослойные наросты обоев.
— Чего, клад, что ли, ищешь? — поинтересовался чумазый экскаваторщик, насмешливо глядя, как осторожно отделяет Шулейко пожелтевшие бумажные пласты.
— Клад! — уверенно отвечал Алексей Сергеевич. Наконец он добрался до нужного слоя. В его руках
оказался обрывок старого чертежа.
— Есть! — радостно закричал он пробиравшейся через завал Оксане Петровне. — Нашел!
— Да, это его рука, — сказала она, разглядывая трепещущий на ветру клочок бумаги.
Шулейко с тоской обвел глазами развалины. Оксана Петровна еще пыталась извлечь из мусора куски обоев. Но было ясно, что чертежи инфрагенератора утрачены. Навсегда.