— Лучше бы я прострелил этому жалкому типу какой-нибудь жизненно важный орган, — со злостью проговорил Поллок.
Уотерхауз вернулся не скоро. Он был не расположен к беседе, и Поллок напрасно засыпал его вопросами. Похоже, его порро был видным членом своего загадочного общества. Обитателе деревни вымазывали любопытство, но вели себя отнюдь не угрожающе. Колдун, несомненно; скрылся в кустах. Причем он считался великим колдуном.
— Вне всякого сомнения, он что-то задумал, — сообщил в заключение Уотерхауз и умолк.,
— Но что он может, сделать? — спросил Поллок.
Уотерхауз не ответил.
— Я должен вывезти, вас отсюда. Что-то назревает, иначе тут не было бы так тихо, — сказал он после долгого молчания. Поллоку очень хотелось бы знать, что именно «назревает».
— Они отплясывают, обложившись черепами, — отвечал Уотерхауз. — В медном котле кипит какое-то вонючее варево.
Но Поллок требовал подробностей и все настырнее наседал на Уотерхауза, а тот наверняка темнил. Наконец Уотерхауз потерял терпение.
— Откуда мне знать, черт возьми! — воскликнул он, когда Поллок в двадцатый раз спросил его, что будет делать порро. — Он уже пытался убить вас там, в хижине. Теперь, наверное, придумает что-нибудь похитрее. Скоро сами увидите. Не хочу добавлять вам страхов. Может, все это вообще чепуха.
Вечером, когда они сидели у костра, Поллок опять попробовал завести разговор о порро и их повадках. Однако Уотерхауз, заметив, что его соотечественник слишком уж настойчив, сказал:
— Ложитесь лучше спать. Завтра отправляемся чуть свет, и вам может понадобиться все ваше присутствие духа.
— Но какую линию поведения он изберет?
— Не мору сказать. Порро — народ смекалистый, они знают массу разных уловок. Поговорите лучше с этим медным дьяволом, Шекспиром.
Во тьме за хижинами сверкнула яркая вспышка, раздалось громкое «бум», и совсем рядом с головой Поллока просвистела глиняная пуля. Что ж, такой образ действий был, по крайней мере, Весьма, прямолинеен. Чернокожие и метисы, болтавшие возле своего костра вскочили на ноги, кто-то из них выстрелил во тьму. Уотерхауз по-прежнему неподвижно сидел на месте.
— Зайдите лучше в одну из хижин, — тихо посоветовал он.
Поллок встал и вытащил револьвер. Чего-чего, а сражения он не боялся. Нр темнота — лучше любой брони. Осознав всю мудрость совета Уотерхауза, Поллок отправился в палатку и улегся там.
Спал он урывками, его мучили кошмары. Они были весьма разнообразны, но в основном Поллоку снилось лицо порро, перевернутое вверх тормашками, как в тот миг, когда он кубарем выкатывался из хижины и смотрел на англичанина из-под руки. Странное дело, по этот мимолетный образ накрепко застрял в памяти Поллока. Кроме того, его беспокоили боли в руках и йогах.
Когда они загружали каноэ в белой утренней дымке, в землю возле самой ступни Поллока вонзилась дрожащая стрела с шипами. Носильщики бросились в чащу, но поиск велся очень поверхностно, и они никого не схватили.
После двух этих событий члены экспедиции решили предоставить Поллока его собственной судьбе, и он впервые в жизни был вынужден искать общества чернокожих. Уотерхауз взял себе одно каноэ, и Поллоку, несмотря на желание поболтать с соотечественником, пришлось сесть в другое. Туземцы оставили англичанина одного на носу, и ему стоило немалых трудов заставить людей, недолюбливавших его, держаться середины реки и плыть в сотне с лишним ярдов от обоих берегов. Тем не менее Поллоку удалось заманить Шекспира, метиса из Фритауна на нос каноэ, чтобы послушать байки о порро. Поняв, что ему не отделаться от Поллока, Шекспир мало-помалу разошелся и принялся рассказывать с большим смаком и без всякого стеснения.
Так Поллок скоротал день. Каноэ быстро скользило по длинной ленте лагуны, между водяными смоковницами, поваленными деревьями, пальмами и зарослями папируса. Слева темнели поросшие ризофорой болота, из-за которых время от времени доносился рев атлантического прибоя. Английский Шекспира звучал мягко и невнятно, когда он рассказывал Поллоку о том, как порро умеют накладывать заклятия, как чахнут люди под действием их злых чар, как насылают порро кошмары и демонов, как мучают и убивают сыновей иджибу, как они похитили в Сулиме белого торговца, обманувшего одного из членов его секты, и на что было похоже тело бедняги, когда его наконец отыскали. После каждого такого рассказа Поллок отпускал тихое проклятие в адрес миссионеров, чье рвение и сделало возможными все эти ужасы, и ленивого британского правительства, которое властвовало здесь, на черных языческих берегах Сьерра-Леоне. К вечеру они добрались до озера Казн и согнали два десятка крокодилов с острова, на котором экспедиция решила устроить ночной привал.
На другой день прибыли в Сулему и вдохнули морской бриз, но тут Поллоку пришлось задержаться на целых пять дней, прежде чем отправиться во Фритаун. Посчитав, что здесь его соотечественник в относительной безопасности и под защитой фритаунских властей, Уотерхауз оставил его и возвратился с экспедицией в Гбемму. Поллок очень сдружился с Переа, единственным белым купцом, постоянно живущим в Сулиме. Англичанин не отходил от него ни на шаг. Переа был низкорослым португальским евреем. Когда-то он жил в Англии, и поэтому ему очень льстило дружеское расположение британца.
В первые два дня ничего особенного не произошло; почти все время Поллок и Переа играли в «наполеон» — единственную игру, правила которой были знакомы им обоим, — и Поллок влез в долги. А вечером второго дня он получил весьма неприятную весть о прибытии порро в Сулиму. Весть эта пришла в виде раны в плечо, нанесенной отшлифованным железным шариком. Стреляли издалека, и снаряд угодил в Поллока уже на излете, но тем не менее предупреждение было достаточно красноречивым. Поллок всю ночь просидел в своем гамаке с револьвером на изготовку, а наутро частично посвятил в свои беды маленького англо-португальца.
Переа отнесся к этой истории очень серьезно. Он был прекрасно знаком с местными обычаями.
— Надо, чтобы вы знали: это — личная месть. Разумеется, он спешит, поскольку вы покидаете страну. Никто из туземцев или мулатов не станет всерьез препятствовать ему, разве что вы сумеете заинтересовать их в этом. Внезапно напав на порро, вы могли бы застрелить его, но и он ведь тоже может застрелить вас. А еще есть это чертово колдовство. Я в него, конечно, не верю. Обычное суеверие. И все же неприятно думать, что где-то есть черный человек, который пляшет лунными ночами у костра, чтобы наслать на вас кошмары… У вас были кошмары?
— И немало. Я все время вижу перевернутую голову бедолаги. Он ухмыляется мне во всю пасть, как там, в хижине. Голова надвигается на меня, потом удаляется куда-то и приближается опять. Бояться тут нечего, но я почему-то впадаю в оцепенение от ужаса, когда сплю. Странная штука эти сновидения. Я все время сознаю, что это лишь сон, но пробудиться не могу.
— Вероятно, это просто игра воображения, — сказал Переа. — А еще мои негры говорят, что порро умеют науськивать гадов. Вы последнее время видели змей?
— Только одну. Сегодня утром на полу рядом с гамаком. Я ее прикончил. Едва не наступил на эту тварь, когда вставал.
— О! — вскричал Переа, но потом ободряюще добавил: — Конечно, это простая случайность, но все равно я бы на вашем месте смотрел в оба. А еще эти боли в костях.
— Я думал, они из-за испарений, — проговорил Поллок.
— Вероятно. Когда они начались?
Поллок вспомнил, что впервые почувствовал ломоту ночью после схватки в хижине.
— По-моему, он не хочет вас убивать, — сказал Переа. — Во всяком случае, пока. Я слыхал, они любят стращать человека своими заклятиями, болями, кошмарами, сделать так, чтобы его жизнь повисла на волоске. И так до тех пор, пока она ему не опротивеет. Конечно, все это лишь молва, вы понимаете. Но стоит волноваться… Только вот интересно, что он выкинет в следующий раз?..
— Я должен первым придумать что-нибудь, — ответил Поллок, угрюмо глядя, как Переа выкладывает на стол засаленные карты. — Унизительно, когда за тобой повсюду следуют по пятам, когда в тебя стреляют и отравляют жизнь. Интересно, может, этот мошенник порро расстраивает мою карточную игру? — Он подозрительно взглянул на Переа.