— Хорошая у тебя библиотека, — заявил следователь, заходя в кабинет и оглядываясь окрест, — большая.
— Дистанции огромного размера? — с легкой усмешкой уточнил Костромиров.
— Ты давай того… не ерничай. Нашел себе Скалозуба.
— Шучу, шучу, не обижайся.
Горислав Игоревич с особенным почтением усадил Вадима Вадимовича на изящный диван в стиле Людовика XIII (в действительности, он просто слегка опасался, как бы тучный Хватко по обыкновению не плюхнулся на него с размаху), а сам удалился за оговоренной «бестелесной сущностью» ирландской национальности.
Откинувшись, насколько это было возможно, на диванную спинку, следователь тем временем поневоле занялся изучением окружающей обстановки.
Как оно и полагается в настоящем кабинете — кабинете ученого мужа, а не какого-нибудь богемного тусовщика, отчего-то возомнившего, будто теперь ему по солидности статуса просто-таки необходим личный кабинет, где бы он мог уединяться и, типа, «думать мысль», — здесь большая часть пространства была отдана на жительство коренным кабинетным обитателям, сиречь книгам; иначе говоря, три стены помещения сплошь занимали дубовые книжные стеллажи с витыми колоннами. Сами стены были обиты деревянными панелями. Напротив единственного окна, выходящего на Москву-реку, стоял письменный стол — массивный, красного дерева, со столешницей коричневой кожи и удобным кожаным же креслом перед ним;
по левой стене располагался уже упомянутый диванчик, на котором в данный момент восседал Вадим Вадимович, ну а в остальном повсюду — одни лишь книжные полки; ряд за рядом поднимаясь от самого пола, они упирались в потолок, обрамленный незатейливым лепным карнизом.
Казалось бы, декорация, каковую по однообразию ее трудно назвать любопытной для сколь-нибудь длительного обозрения. Но первое впечатление нередко обманчиво, ибо достаточно было повнимательнее присмотреться к содержимому этих полок, как всякого мало-мальски понимающего в палеографии человека брала оторопь. Бог мой! Каким только букинистическим редкостям и антикварным раритетам не сыскалось тут места! Славянские рукописные и старопечатные книги, средневековые западноевропейские манускрипты и фолианты (среди последних немало попадалось и инкунабул), греческие пергаментные кодексы соседствовали с египетскими папирусными свитками и шедеврами восточной ксилографической печати.
А главное, все это не являлось бессмысленным складом книжной продукции, в каковой превращается большинство домашних библиотек, где книги расставлены абы как — бессистемно и хаотично. Ну, или в лучшем случае, — по размерам и цвету корешков. Нет. Здесь сразу можно было определить, что хозяин придерживался определенной, правда только одному ему ведомой, системы.
Поскольку в непосредственной близости от Вадима оказалась полка с русскими старопечатными книгами, именно к ней и привлекся его несколько затуманенный коньячными парами взор. Вначале он с удивлением открыл для себя «Божественную и истинную метафизику, или Дивное и опытом приобретенное ведение невидимых и вечных вещей», а затем, последовательно переводя взгляд с одного корешка на другой, прочел следующие любопытные и одновременно маловразумительные наименования: «Открытыя тайны древних магиков и чародеев, или Волшебныя силы натуры, в пользу и увеселение употребленныя. Перевод, в осьми частях состоящий, который предлагается выбором из немецкой книги под названием; «Magie, oder die Zauber-Krafte der Natur, в 12 частях состоящей, выданной славным профессором Прусскаго королевскаго кадетскаго корпуса г. Галле»; далее шло четырехтомное «Образование древних народов. Сочиненное Дандреем Бардоном, содержащее обычаи духовные, гражданские, домашние и воинские греков, римлян, какое-то — «блендированное», что ли? В чем тут разница? И которое из них лучше?
— Какое тебе нравится, то и лучше, — хмыкнул Костромиров. — Акасательно разницы… Вообще, существуют три основных, изначальных типа виски; применительно к Ирландии это так называемое «single malt», то бишь односолодовое, затем «pure pot still» — чистое виски из перегонного куба и, наконец, зерновое виски — «grain whiskey». Так вот, ежели смешать первое со вторым, или с третьим, или в любой иной комбинации, то и получится твое, как ты выразился, «блендированное», а проще говоря — купажированное виски.
— Алхимия какая-то, — вздохнул Хватко, упрямо нахмурив брови. — И все одно непонятно, чем они друг от дружки разнятся.
— Экий ты, брат, дотошный! Одно слово — следователь. На самом деле все просто: односолодовое гонится из чистого ячменного солода, pure pot still делается из смеси солода с непророщенным ячменем, а для зернового брагу готовят, соответственно, из цельного зерна, без всякого солода.