— Вы должны нас защищать от бандитов, а вы нас бросили на произвол судьбы.
— Мы вас, Марья Ивановна, с утра и до вечера защищаем! — лениво отбрехивался капитан.
«Если он Гапу назвал по имени-отчеству, значит, они знакомы, — сообразила Лиза. — Наверно, вызывала его до этого».
А старушка продолжала разоряться:
— Жизнь человеческую превратили в копейку! Стреляют в нас кто только ни попадя.
— И в вас стреляли? — капитан искоса посмотрел на старушку.
— Бог миловал. Я никому ничего в своей жизни плохого не сделала, кроме хорошего.
— Поэтому и живы остались?
— Смех здесь неуместен! — одернула его старушка. — Не можете нас защитить, так хоть ведите себя соответственно случаю. У нас уважаемого директора убили!
Капитан поморщился как от зубной боли.
— Работа у нас такая, Марья Ивановна! Показывайте, что вам привиделось на этот раз. — И представился Лизе: — Капитан Антон Стецкий! Территориальный отдел по расследованию тяжких преступлений.
Спешки в его действиях не наблюдалось. Он не бросился, как ищейка, в тот кабинет, где находился труп директора, а внимательно, слишком внимательно разглядывал Лизу. Она даже поежилась под его взглядом. «Этот не будет вынюхивать следы скрывшегося преступника, чтобы взять след, а начнет копать внутри фирмы», — почему-то подумала Лиза. Слишком долгий взгляд капитана становился неприличным. Ну да ему что, он может объяснить его служебной необходимостью.
— Я Лиза Беркут! А это главный бухгалтер Любовь Гурьевна! — представилась в ответ Лиза.
— Знаком-с! — Капитан мазнул взглядом по Любови Гурьевне и снова вперился в Лизу: — Ведите!
О бедном сержанте с автоматом при обмене верительными грамотами забыли, но он был не в обиде. Пока его начальник разговаривал с женщинами, сержант решил обследовать территорию за домом-офисом.
— Кабинет директора с той стороны? — спросил он женщин, пока они не втянулись в дом следом за злоязычным капитаном.
— С той, с той! — подтвердила старушка Гапа. — Оттуда, милок, стреляли. Иди поищи гильзу. И руками, смотри, ее не бери, на ней следы преступника могут остаться. Слышишь? Ты ее в мешочек целлофановый опусти. А если нет мешочка, приди ко мне, я тебе его дам. На дактилоскопическую экспертизу пулю надо отправить. Учи вас…
Сержант молча направился к углу дома. А капитан, презрев элементарную вежливость, первым прошел вперед. Отстранив Лизу и Гурьевну, за ним пристроилась Гапа.
— Кабинет налево!
— Знаю!
— Может быть, вы знали и то, что его застрелят? — ехидно спросила старушка.
— Догадывался!
— И промолчали?
— Почему «промолчал»?.. Я еще в прошлый раз, когда вы меня вызывали, сказал вам: стройте дом! Иначе вас всех здесь, как куропаток, перестреляют, а вы мне не верили. Еще старое дело не закрыто, а вы новое подсовываете, работнички!
На пороге кабинета он остановился и посерьезнел. На этот раз заявление соответствовало действительности. Широкие плечи капитана закрыли почти весь проем двери. Капитан повел глазами по сторонам и сделал два шага вперед. Дамы остановились на пороге кабинета. Лиза впервые с момента убийства чувствовала себя спокойно. Чувство защищенности давало присутствие желчного на язык капитана. Директор, Капецкий Николай Иванович, сидел в кресле как живой, только голова у него несколько неестественно была запрокинута. Казалось, человек спит, а глаза открыты. Сидел прямо напротив окна, и ранка на виске у него была с той же стороны. Значит, стреляли именно оттуда.
— Пожалуйста, не входите в кабинет! — попросил капитан Стецкий и, выглянув в окно, обратился к сержанту:
— Владимир, ты что-нибудь нашел?
— Пока нет!
— А вы пока можете идти к себе! — сказал он женщинам и еще раз пристально посмотрел на Лизу. Смотрел он не как милиционер, не въедливо и колюче, а с легкой усмешкой и непонятной теплотой. Лиза первая повернулась и прошла в бухгалтерию.
— Что теперь будет, даже не знаю, — сказала Марья Ивановна, усаживаясь в мягкое кресло, предназначенное для гостей. К себе в кабинет она не собиралась идти.
— Что будет, что будет… Да ничего не будет! — зло заявила главный бухгалтер. — Нового директора завтра пришлют, вот что будет… Четвертого по счету.
— А как же мы? — спросила Гапа Гурьевну, как будто та знала ответ.
— А что мы? Мы с вами будем сидеть здесь до конца.
— Пока нас всех не перестреляют?