Вик подавленно молчал. Прощай, Валерка, и прости. Если б он, Виктор Сухов, не пошел тогда в «Шесток», все могло быть по-другому. А впрочем, как по-другому? Куда было идти?
— А если я откажусь? — огрызнулся было он.
— Тогда пострадают определенные люди, — пожал плечами Залеский. — Прежде всего вы. Прибор может заморозить ваше поле намертво, Виктор. Есть у него такая функция. Кокон перестанет открываться, и вы обнулитесь без возможности подпитки. А это смерть в течение ближайших минут. Второй станет Софья. Девочка будет у нас во время всей операции, малейшее неверное движение с вашей стороны, и ей конец. Вам не жаль Софьи?
И снова пришлось промолчать. Софью было жаль. Несмотря ни на что — ее интриги, обман, вероломство, — она была дорога ему. Сейчас он понял это совершенно ясно. Как там сложится дальше, неизвестно, но стать причиной смерти девушки он не имеет права..
— Если я выполню ваши требования, вы все равно уберете и меня, и Соню, — тихо, но внятно выговорил он.
— А вот и нет! — неожиданно вновь развеселился полковник. — Если все пройдет нормально, я отпущу вас — слово офицера. Да-да, и не смотрите на меня так — запечатаю поле, и катитесь! А что? Тягуном вы уже быть не сможете, станете для меня бесполезным, а потому и безынтересным. Зачем вы мне? Более того, снабжу деньгами. Не чемоданом витакса, конечно, но некоторую сумму определю. И что еще важнее — выдам чистые документы. Вам необходимо покинуть страну, за этим я прослежу сам. И знаете что — забирайте Софью! На пару — за кордон, к свободной вольной жизни. Вы ведь об этом мечтали?
— Об этом мечтал Бас. Ему тоже отвалите какой-нибудь бонус? — сказал Вик, и заныла душа. Чувство безысходности наваливалось как лавина.
— Дам, — нехорошо усмехнулся полковник. — Орден посмертно. Вы ввязались во взрослые игры, ребятки. Здесь проигрыш частенько оборачивается могильной плитой. Привыкайте. Скажи еще спасибо, вор, что даю возможность улизнуть тебе и твоей девчонке. — И тут же резко вернулся к шутливому тону: — Да-да, забирай ее и увози. Чертовка совершенно измучила меня в постели! Такой горячей бестии я еще не встречал! Если б не задание… — И опять посерьезнел: — Все понятно?
Виктор промолчал, говорить было нечего.
— Вот и отлично. Сейчас ребята отвезут вас на квартиру. Там нормально поедите, отмоетесь, отоспитесь. Короче, приведете себя в порядок. А завтра начинаем этап подготовки. Времени у нас немного, но я хочу быть уверен, что в нужный момент вы ураганно снимете витакс. Откроете полностью поле и высосете объекты в считанные секунды. Это нужно опробовать… Впрочем, все завтра. Только, Виктор, хочу, чтоб вы уяснили себе четко — вы постоянно под контролем. Малейшее сомнение в вашей лояльности приведет к печальным последствиям. Этот приборчик — действительно поводок. Незримый, но от этого не менее прочный. Один поворот ручки, и вы испытаете примерно то же, что испытывает человек, попавший неожиданно в безвоздушное пространство. Так что не шутите со мной.
— Я все понял, господин полковник, — кивнул вор. — Давайте попробуем сделать все полюбовно.
— Давайте, — подтвердил Залеский. — При успешном завершении дела окажетесь скоро под теми самым пальмами, о которых так мечтал ваш друг.
Все знает, сволочь, подумал Вик. Все контролировал с самого начала, разыграл нас всех как по нотам. Теперь пожинает плоды. А Баса, как видно, сразу списал в расходный материал. И не только Баса — ты, парень, тоже расходник. И Софья, скорее всего, тоже.
Петр Любестовский
КЛЕТКА ДЛЯ НУТРИИ
Следователь по особо важным делам районной прокуратуры Станислав Сергеевич Стрижевский рано утром вошел в свой рабочий кабинет, снял куртку-ветровку, повесил в шкаф и, устроившись за рабочим столом, первым делом перевернул листок настольного календаря.
«Ну, слава богу, август — пора собираться в отпуск». Стрижевский встал, подошел к окну. «Скоро осень, за окнами август. От дождя потемнели кусты…» — пропел себе под нос. Правда, дождей давно не было… Лето выдалось жарким и сухим, кусты не потемнели, а скорее посветлели — в желтых разводах, как волосы у современных модниц. — В ближайшие два-три дня подчищу дела, проведу профилактическую беседу со школьниками по поводу опасных игр на железнодорожных путях да под проводами высокого напряжения, и тогда с заявлением на отпуск к прокурору… Переберусь на полтора месяца в деревню, порыбачу вволю, а ближе к сентябрю, когда пойдут дождики, можно выходить на «тихую охоту»…»
«Тихая охота», наряду с рыбалкой, давно была его подлинной страстью. Отпуск Стас старался брать на стыке лета и осени и проводил его в деревенском домике, оставшемся от родителей, на берегу красавицы-Десны. Домик стоял по-над рекой, меж плакучих ив, заглядевшихся в чистую воду. Стас вставал чуть свет и отправлялся с удочкой на утреннюю зорьку. Через час-другой в садке уже плескались серебристые плотвички и полосатые окуни. Жена готовила наваристую уху, а он отдыхал на сеновале. А потом, плотно позавтракав, брал кузовок и отправлялся в сосновый бор за деревней. Возвращался к вечеру, слегка усталый, но очень довольный, с полным кузовком лисичек, подосиновиков, подберезовиков и белых грибов. Жена варила грибной суп, и друзья, приглашенные на ужин, были в восторге — уплетали за обе щеки и похваливали хозяев… Вспомнив об этом, Стас невольно проглотил слюну…
Неожиданно раздался звонок внутреннего телефона. Звонил прокурор. Стрижевский снял трубку:
— Слушаю вас, Виталий Семенович.
— Станислав Сергеевич, у меня в кабинете гражданка Чепикова Клавдия Васильевна. — У нее беда — пропала внучка. Я направляю женщину к тебе. Займись этим делом. Подключи капитана Косарева. С начальником милиции я все вопросы согласую…
— Хорошо, Виталий Семенович, — ответил следователь.
Прошло несколько минут, и в дверь робко постучали.
— Войдите, — громко сказал Стрижевский.
В кабинет вошла невысокая женщина лет шестидесяти, с небольшой сумочкой. Вьющиеся каштановые волосы до плеч, на висках легкая седина. Лицо усталое, но приятное. Открытый взгляд темно-серых глаз, чуть вздернутый нос, на щеках ямочки. Все в облике женщины свидетельствовало о былой привлекательности.
Стрижевский показал на стул:
— Присаживайтесь.
— Спасибо, — устраиваясь на стуле, произнесла со вздохом женщина.
Следователь представился, спросил:
— Клавдия Васильевна, что привело вас в прокуратуру?
— Скоро двое суток, как пропала моя внучка. — Голос женщины дрогнул, на глазах выступили слезы. Она достала из сумочки небольшой платочек, стала аккуратно вытирать глаза.
— Как зовут вашу внучку? С кем она проживает?
Женщина немного успокоилась, сунула платочек в сумку.
— Ее зовут Настя Костецкая. Она живет со мной, в двухкомнатной квартире по адресу — улица Топальская, дом тридцать четыре, квартира одиннадцать. В этом году Настя окончила школу с серебряной медалью. Собиралась учиться дальше на переводчика. У нее были успехи в изучении иностранных языков…
— А родители у Насти есть? — спросил Стрижевский.
— Ее мать, моя дочь — Виктория Сергеевна Костецкая, — инвалид первой группы по общему заболеванию, живет с нами. За ней необходим уход. Свою квартиру она оставила дочке. Отец, Вадим Андреевич Костецкий, пару месяцев назад вернулся из заключения. Настя его не видела с младых ногтей. Он из тех, кому на свободе не хватает денег, а в тюрьме — свободы. Моя дочь с ним в разводе…
— Где остановился Вадим Костецкий?
— Он живет у своей матери, в частном доме по улице Садовой, четырнадцать.
— Костецкий виделся с дочкой?
— Да, приходил к нам однажды… Потом они часто встречались…
— Почему вы решили, что Настя пропала? Возможно; она заночевала у подруги и забыла позвонить?
— Это невозможно. Я обзвонила ее подруг. Настя у них не появлялась. Мое сердце чувствует, что с Настей что-то случилось. Она никогда нигде не задерживалась, не ночевала у чужих людей, а если уходила из дома на два-три часа, всегда предупреждала меня. Она у нас домашняя девочка. Много читала, занималась языками, играла на пианино…