— Понятно. Потапова и Рухадзе ты подловил примерно так же?
— Нуда, — безмятежно подтвердил Яша Савостиков. — Вернее, они сами подловились: я в тот вечер завис у Друида — мы в «Коммандос» резались, это такая компьютерная игра…
— Знаю.
— Смотрю на часы — поздно уже, Светка заждалась. Выхожу из подъезда — они тут как тут, мои триста рублей им, придуркам, понадобились… Я их и положил быстренько: они, поди, и понять ничего не успели.
— А сказку про четырех ниндзя зачем придумал?
— Все затем же. Если бы я сказал, что убийца был один, вы бы дядю Славу сразу вычислили: настоящий мотив убить обоих был только у него. Так мы друг друга и прикрывали: я его, он — меня…
— Это он тебя всему научил?
— Он, — подтвердил Яша. — Сперва он Светку отвел в секцию, но та борьбу воспринимала… как фигурное катание, что ли. Она видела красоту во всех этих бросках, кульбитах, подножках — ее интересовал сам процесс. Ей, кажется, даже было все равно, выиграет она схватку или проиграет. Наверно, поэтому почти всегда и выигрывала… А я… Я, когда увидел, чем дядя Слава владеет на самом деле, чуть ли не на колени перед ним встал. Мне хотелось, чтобы он сделал из меня… нет, не бойца — бойца из меня бы не вышло. Убийцу.
— Чтобы ходить по темным улицам, — вспомнил Алеша, — ждать, пока тебя захотят ограбить…
— Ага. И валить их насмерть, чтобы у других таких же недоумков отпала охота издеваться над теми, кто кажется слабее, — собеседник вздохнул.
— Тренировался, как проклятый, по несколько часов в день. Иногда по ночам — потом на лекциях засыпал безбожно…
— А тех, у «Игуаны», ты за что?
— Как за что? — удивился Яша. — Мне Андрей рассказывал, как они какую-то молодую девчонку столкнули под поезд. По большому счету, они все были подонками: и Потапов с Рухадзе, и те двое, и Стаднюк…
— То есть ты решил взять на себя роль судьи, да?
— Вот уж нет, — серьезно отозвался Яша. — Судьей, скорее, был ты, а не я. Ты спросил у девушки приметы фургона — и она погибла. Заявился в «Игуану», да еще прихватил меня с Андреем — и подписал приговор тем двоим. Так что никакой я не судья. Скорее, гильотина… Кстати, о гильотине: могу предложить еще один вариант. Я отдаю вам Зарубина, а вы меня отпускаете. В общем-то, я мог бы и так уйти, вряд ли вы бы меня остановили — хоть втроем, хоть вдесятером. Но… хотелось бы это сделать мирно, понимаешь? Навоевался я.
— Уйти? — переспросил Алеша. — И куда же ты подашься? Опять к Свете под крылышко?
— А что? Она привыкла меня защищать (представляешь, как смешно было, когда она заступалась за меня перед всяким хулиганьем!), пусть и на этот раз защитит. Спрячет где-нибудь. Потом, когда все уляжется-успокоится, добудем новые документы и уедем далеко-далеко, в теплые страны. Жизнь с чистого листа — чем плохо?
— Она не согласится, — возразил Алеша.
— Почему?
— Она тебе Андрея никогда не простит.
Трубка помолчала.
— Не простит, тут ты прав. У них же вроде любовь намечалась… А как ты понял, что Андрея — тоже я?
— Да я, собственно, только с его смертью и начал тебя подозревать, раньше метался между Зарубиным и Сандаловым… Я ведь нашел ту аптеку, куда вы заходили втроем. Андрей увидел название на упаковке, позвонил мне. Укорил: «Что же ты с третьего раза запомнить не можешь? Кто-то с первого запоминает…» А если дело было не в лекарстве, а просто в сложном названии, которое обычный человек с первого раза не воспроизведет — обязательно ошибется и переспросит? Помнишь, в прошлую субботу, в парке, возле планетария, Андрей показал один сложный прием карате: уро-маваши-гери, круговой удар ногой в верхний уровень… Ты сказал: «Ну его, твой уро-маваши-гери, мне бы что-нибудь попроще». Не переспросил, не запнулся, не ошибся… Андрей тогда, наверно, удивился, но не придал значения. Позже стал присматриваться — и обнаружил, что ты владеешь боевым искусством куда лучше его самого.
А потом я осмотрел гараж… точнее, дверь гаража. Обычно, чтобы открыть замок, ручку опускают вниз. И я сначала сделал так же: замок лязгнул, но не открылся. Оказалось, ее нужно было поворачивать наоборот, снизу вверх. Я поинтересовался у Андрея, кто из его друзей побывал в «стойле». Он ответил: «Ты первый. Точнее, третий: я еще Светлану с Яшей сюда приводил». Ты знал о секрете замка. Поэтому и сумел сделать все как надо: бесшумно войти, бесшумно убить… Андрей ведь даже головы в сторону двери не повернул.
— Его я убивать не хотел, — грустно проговорил собеседник. — Мы же с ним подружились почти по-настоящему. Черт возьми, даже если бы Светка его в конце концов предпочла — что с того? Девчонок вокруг пруд пруди — настоящих друзей мало. Что бы ему не промолчать — нет, начал приставать с расспросами: а что это за школа, кто научил, почему скрываешь?.. Потом вдруг вспомнил про Потапова с Рухадзе… — он вздохнул. — Вот и прикинь, кто ему приговор подписал. Ага, зашевелился…
— Кто?
— Зарубин. Это хорошо: жалко было бы, если бы он так и не увидел, как ко дну идет. Значит, отпустить меня ты не можешь. Тогда отойди с дороги. Я против тебя ничего не имею, не хотелось бы, чтобы и ты месте с нами… Не отнимай у меня право на последний полет.
Алеша покачал головой.
— Не могу. Я тоже не судья. И не Бог. Я, как выразился твой сосед, которого ты пристегнул к поручню, обычный журналюга из «желтой прессы». Так что решай: захочешь в реку — ухнем вместе. Я не уйду.
Некоторое время джип молчал. Наконец Яша проговорил:
— Можешь ответить на один вопрос? Только правду, как на Библии?
— Спрашивай.
— Та видеозапись, о которой ты говорил, которую тебе показывал Денис Сандалов, — она действительно существует?
— Да. Она у меня в компьютере, на жестком диске.
— Слово?
— Слово.
Дверца лексуса со стороны водителя мягко отворилась. Алеша медленно, на негнущихся ногах подошел и заглянул внутрь. Зарубин на пассажирском сиденье потихоньку приходил (но еще не пришел окончательно) в себя: губы его беззвучно шевелились, точно плавники у глубоководной рыбы, и он слабо подергивал запястьем, прикованным к поручню справа над головой. Яша Савостиков сидел на водительском месте. Его руки свободно лежали на руле — с тем расчетом, чтобы на них можно было спокойно надеть наручники.
Воскресенье, ж/д вокзал «Город-1»
До отправления электрички до Знаменки оставалось чуть больше пяти минут, а любимая свояченица и не думала появляться. Платформа потихоньку пустела: пассажиры спешили занять места поудобнее, выходившие «подымить на свежем воздухе» успели докурить сигареты до фильтра, стремившиеся затариться пивом в дорогу — затарились в ближайшей к перрону торговой точке. Двое каких-то мрачных мужиков в оранжевых спецовках, точно подземные духи, выползли из-под вагона и побрели вдоль путей, обсуждая какие-то свои профессиональные проблемы. Алеша проводил их взглядом и, поморщившись, посмотрел на часы.
— Ну и где их высочество? Если на эту электричку она опоздает, следующая только вечером.
— Не нервничай, — успокаивающе сказала Наташа. — Ксюша говорила, Вадик ее привезет на вокзал.
— Это тот Прыщ, который делает тэту на Мейерхольда? — «сыщик» осуждающе покрутил головой. — Нашла кому племянницу доверить.
И тут же увидел ее воочию.
Воистину, Ксюха обставила свое появление с истинно королевским величием. Она невесомо шла… нет, ступала по перрону — юная, прекрасная, длинноногая, облаченная в короткую джинсовую юбку и ярко-желтую блузку, дерзко завязанную узелком на животе. Из вещей она была отягощена только изящной дамской сумочкой размером с компьютерную флешку. Остальной багаж, как то: фирменный чемодан на колесиках, широченная шляпная коробка и два объемистых пакета с «городскими» покупками — по-рыцарски тащил за прекрасной дамой некий молодой человек — аккуратно (и явно недешево) постриженный, в идеально подогнанном строгом костюме с галстуком, ослепительно белой рубашке и модных остроносых ботинках, глядясь в которые можно было смело бриться опасной бритвой. Оксфорд или Кембридж, решил про себя «сыщик». В крайнем случае, Высшая экономическая школа, законченная с красным дипломом, практика в офисе крупной нефтеперерабатывающей компании с последующим открытием собственного филиала в одной из стран третьего мира — любопытно, как Ксюха сумела надыбать этакого принца в наших палестинах?