— Может, в изысканном обществе застеснялась?
— Такое чувство Рае Квасовой было неведомо.
— Ладно, опросим родственников и знакомых о ее пристрастиях.
— Я, думаю, кто-то поспособствовал ее падению. Допустим, она все-таки позволила себе выпить водки. Сколько это могло быть граммов? Уверена, не больше пятидесяти.
— А если она пила вино?
— Хорошего вина она могла выпить граммов двести-триста, наверное. С такой дозы не зашатаешься даже без закуски. Тем более при ее габаритах. Экспертиза не обнаружила никаких следов токсинов в крови? Яды, лекарства, наркотики?
— Ничего из того, что наши химики в состоянии были обнаружить. Может, нога подвернулась, и она упала?
— Спуск здесь очень пологий. Ям нет. В реку она всегда заходила чинно. Благородные дамы, а она себя таковой и считала, не прыгают в воду с разбега.
— Толкнули и придержали головку?
— Человек, ее толкнувший, должен отличаться недюжинной силой. Раиса весила около центнера.
— Или это был не один человек.
— Может быть.
— Так. — Посохин глянул на часы. — Вытирайтесь, одевайтесь и пойдемте, уважаемая Валентина Васильевна, навестим соседей господ Квасовых.
— Дубко?
— Можно начать и с Дубко. Одевайтесь, а я пока поляну осмотрю.
— А что с вещами Квасовой? Вы в морге мне про них ничего не сказали. Не голышом же она сюда пришла?
— Нет, конечно. Пропали халат, босоножки, мобильный телефон. Еще очки и полотенце. Стоимость телефона, вернее смартфона, под тридцать тысяч. «Нокиа Е7». Куплен был в начале этого года. Дочка сказала. Во всяком случае, за него тетку могли укокошить. Но местных при таком раскладе я отбрасываю сразу. Связка ключей еще пропала. Квасов обещал хорошенько посмотреть, все ли в их доме на месте. Дочка приедет — ее тоже озадачу.
— Разговоры по телефону Квасовой после ее смерти были?
— Мы запрос еще не подавали. Вчера нужно было срочно одно дело закончить. А главное Карельский пока не определился…
— Павел, если это было ограбление, то почему с Квасовой кольца не сняли?
— В запале могли забыть. Утопили и тут же труп оттолкнули подальше от берега, чтобы все было шито-крыто. А потом уже плыть было поздно. Или снять не смогли. Например, времени не хватило. Хотя, никаких повреждений на ее пальцах не было. Да и на теле, между прочим, тоже. Вы сами видели. Ладно, телефончик мы пробьем, у местных урок насчет чужаков поинтересуемся… Черт! Нет у меня ощущения, что это банальное ограбление. Подсознание упорно отказывается принимать данную трактовку событий.
— Что тогда? Небанальный несчастный случай?
— Тем более не верю. Почти трезвая, выросшая на реке, здоровая как лошадь тетка и вдруг ни с того ни с сего утонула?
— Всякое бывает. Почему она случайно не могла утонуть?
— Пока по кочану, как любит говорить мой начальник. Душок какой-то нехороший от этой Квасовой идет. Она просто напрашивалась, чтобы ей голову свернули. — Посохин нагнулся, подобрал пару ракушек и, обтерев песок, сунул их в нагрудный карман рубашки. — Карельский теперь будет вынужден со мной согласиться, что здесь не все так просто. Ссоры с мужем, соседями. Причем постоянно. И с братьями по классу свары были. Я Жарких вчера поручил навести про нее кое-какие справки. Так, осторожненько. Что он и сделал. Эта бизнесменша многим дорогу перешла.
Глава 10
Посохин повернул ручку и открыл покрытые лаком деревянные воротца. Валентина Васильевна вошла во двор Дубко следом за майором.
Залитый цементом и чисто выметенный двор был пуст.
Рыбакова заметила, как в дверном проеме времянки мелькнул силуэт Льва Сергеевича. Майор его тоже не проглядел.
— Хозяин! Полиция! — крикнул Посохин.
Из летнего домика вышел голый по пояс Лев Сергеевич с пластмассовым ночным горшком на голове. В правой руке он сжимал проволочную рамку, которую энергично вращал перед собой. Рамка была сделана из толстой алюминиевой проволоки.
— Чем могу быть полезен? — поинтересовался Дубко у непрошеных гостей, подходя к ним почти вплотную.
— Это что такое? — Посохин с удивлением посмотрел на Валентину Васильевну. — Больной что ли?
Рыбакова улыбнулась — Лев Сергеевич с горшком на голове был похож на интеллигентного немецко-фашистского захватчика — и покачала головой.
— Что с вами, уважаемый? — с иронией спросил Посохин, глядя на пенсионера сверху вниз. Тот был ниже майора почти на голову.
— Защита от электромагнитных импульсов, — без тени насмешки ответил ему Дубко. — Инопланетяне пытаются разобраться в нашем мыслительном процессе, а пластик мешает им сканировать мой мозг.
— Они, что, у всех людей мозги пытаются сканировать?
— Ваши мозги инопланетян вряд ли могут заинтересовать, — задиристо вскинул голову пенсионер.
— Согласен, — кивнул Посохин.
— Лев Сергеевич, а рамка для чего? — спросила Валентина Васильевна.
— Помогает определить степень заражения территории.
— Чем? — Посохин с любопытством уставился на Дубко.
— Инопланетными фекалиями. Они достаточно токсичны.
Майор засмеялся. Рыбакова, отвернувшись, поправила прическу.
— Господин Дубко, тогда, может, мы пройдем в помещение? Есть не менее интересная тема для беседы, — все еще улыбаясь, сказал Посохин.
— Прошу в мой кабинет, — свободной рукой указал Лев Сергеевич на времянку.
— Спасибо!
Войдя в комнату, хозяин пригласил гостей сесть и снял с головы горшок. Рамку он положил на письменный стол.
— О чем будем беседовать, господа? — устраиваясь в стареньком кресле, спросил Дубко.
— Лев Сергеевич, вы хорошо знали Раису Квасову?
— Мою соседку?
— Вашу соседку.
— Более или менее. Что конкретно вас интересует?
— Она была пьющей женщиной?
— Она была непьющей, но и не женщиной. Я ясно выражаюсь?
— Вполне. А все-таки, может она позволяла себе водочки граммов сто пятьдесят — двести время от времени?
— Как вы мило назвали богопротивный напиток — во-доч-ка! — улыбнулся Лев Сергеевич. — Уважаете? Или уважали?
— Скорее вкушаю. Иногда.
— Понятно. С вашей-то работой, куда ж без этого. Муж Валентины Васильевны тоже иногда позволял себе.
— Позволял. — Рыбакова кивнула.
— А вот Раиса Николаевна, хотя и была скотиной, себе спуску не давала. Может поэтому и была такая злая. Постоянный стресс и никаких веселых компаний даже в праздники. Я, например, ни разу не слышал, чтобы она песни пела. Очень важный для характеристики человека показатель. «Кто поет, зла не мыслит», говаривала Екатерина II.
— Все понятно, Лев Сергеевич. А вы не были в позапрошлый понедельник, я имею в виду тридцатое мая, на старом пляже?
— Нет. В позапрошлый понедельник я ходил в душ.
— А ваша жена?
— Она плавать не умеет.
— Ладно. А с кем госпожа Квасова общалась?
— Она не общалась. Она гавкалась. Понятно выражаюсь?
— Да, вполне. С господином Кармановым она тоже гавкалась?
— Не видел и не слышал.
— А с кем слышали?
— Слышал как она гавкалась с господином Дубко. Поскольку это я.
— Я про других граждан спрашиваю. Например, с семьей Смазневых она ругалась?
— Не знаю.
— Я, значит, знаю, а вы, живя по соседству, не знаете.
— Я же дома не постоянно нахожусь. А когда дома, то веду научные наблюдения, делаю различные анализы.
— Инопланетных фекалий?
— В том числе. Когда мне следить за соседями? К тому же соседи не мой профиль.
— Хорошо, Лев Сергеевич. Значит, вы не хотите, чтобы мы поймали убийцу?
— Какого убийцу?
— Убийцу Квасовой. Мы, вот, с Валентиной Васильевной, склоняемся к тому, что вашу соседку убили.