Харт растерянно посмотрел на задержанную. Он пытался понять, розыгрыш ли это, или девушка просто не в себе.
"Что за чушь ей наплели, что она так напугана? Графиня? Третий Рейх? Попали в прошлое?" –думал он.
Постепенно полицейскому удалось немного разговорить девушку, и она решилась поведать свою историю.
- Я родилась второго февраля 1928-го года, в пригороде Лондона, в городке Лутон. Воспитывалась в местной школе для девочек, и уже в течение двух лет работаю помощником следователя... Так что мы своего рода коллеги, инспектор Харт. Беды обрушились на меня в конце марта, когда пропал мой младший брат, Пол Харвент. Пропал прямо из военного училища. Получив вести о пропаже брата, первого апреля я села на поезд и отправилась на место проживания Пола. В прихожей обнаружила вскрытый конверт, а в нем – блокнот, исписанный чужим почерком. Написанное там не имело никакого смысла, набор странных слов на латыни, но когда я закончила просматривать блокнот, зеркало в прихожей изменилось. Его поверхность стала похожа на водяную гладь. А потом у меня закружилась голова, и я потеряла сознание. Это всё, что я помню.
С этими словами девушка взволнованно посмотрела на Рейвена, лицо которого больше не выглядело таким дружелюбным, как вначале.
- Вы меня за идиота держите? – тихо спросил он, откидываясь на спинку стула.
- Нет, я бы никогда..., - начала было Мириа, но Рейвен резко ее перебил.
- Единственное, во что я готов поверить, так это в пригород Лондона, так как ваш британский акцент уж очень вас выдает. Вы либо никогда ранее не жили в Штатах, либо совсем недолгое время.
- Я не понимаю...Причем здесь Соединенные Штаты Америки? - девушка вновь почувствовала испуг. Этот мужчина слушал ее, кивал, а потом почему-то начал злиться. За что? Она не сказала ничего плохого, не утаила ни единой детали.
- Вы не понимаете? Не понимаете, что выглядите на восемнадцать в свои восемьдесят восемь? Не понимаете, что говорите про 1-е апреля, когда на дворе 28-ое сентября? Не понимаете, что я не настроен играть в игры с завравшейся девчонкой?
- Восемьдесят восемь? Мне двадцать пять! Разве я похожа на старуху?– выкрикнула Мириа, несколько уязвленная: все, кого она знала, ни разу не давали ей больше двадцати двух. – Зачем вы упрекаете меня во лжи? Я говорю чистую правду... Единственное, во что вы могли не поверить, так это в историю с зеркалом, но у меня есть доказательства. Этот блокнот при мне!
Рейвен мысленно начал считать до пяти, когда девушка достала из кармана плаща узкий кожаный блокнот и положила его перед Хартом.
- Вы издеваетесь? – тихо спросил он.
- Нет, мистер Харт, я прошу вас о помощи. Если вы – мой коллега, то помогите мне. Объясните, что тут происходит. Я не знаю, что и думать...
- Вы хотите объяснений?
- Да!
- Что же, я вам объясню! Вы либо еще находитесь под воздействием наркотиков, либо лечитесь в клинике для душевнобольных. Надеюсь, вам не надо напоминать, что сейчас вы находитесь в Соединенных Штатах Америки в 2016-ом году. Добро пожаловать в реальную жизнь!
- Что? – прошептала Мириа. – Нет, вы ошибаетесь. Это какая-то шутка... Я точно знаю, где я. Я нахожусь в Британии. Сейчас 1953-ий год. Апрель!
Последнее слово она выкрикнула так звонко, точно от этого зависела ее жизнь.
Тогда Рейвен не выдержал. Забыв про наличие камеры, он стремительно приблизился к девушке и, грубо схватив за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза. Ее зрачки не были расширенными, но в тот же миг глаза девушки затуманились слезами, и инспектор опомнился.
- Миссис Харвент... Я не хотел вас напугать...
Девушка судорожно сглотнула, пытаясь справиться со страхом.
- У вас кто-то есть из близких? Кому можно сейчас позвонить? Номер мобильного вашего мужа помните?
- Номер? Мой муж не содержался в концентрационных лагерях! Боже мой, о чем вы говорите? Он – инженер, поэтому находится сейчас во Франции. Мы планируем вернуться к нему на родину, в Париж, потому что чувство долга зовет его домой, помогать восстанавливать город после бомбардировки. Множество исторических зданий все еще находится в плачевном состоянии.
Слушая весь этот бред, Рейвен все четче понимал, что имел дело с душевнобольной. Он пожалел, что лишний раз напугал ее.
«Не надо было ее трогать», - подумал мужчина, и затем, коснувшись какой-то невидимой кнопки на столе, произнес: