Именно в это время я начал посещать собрания студенческого клуба «Молодежь за Христа»; они проводились в домах студентов, и первое, на которое я попал, проходило под открытым небом возле дома одной популярной личности, поэтому я решил, что не мешает присоединиться к этой группе. Ее глава, двадцатилетний Брюс, зарабатывал на жизнь организацией местных клубов движения «Молодежь за Христа», призывал студентов и старшеклассников «возродиться в вере», привлекал к серьезному изучению Библии, устраивал молитвенные собрания и так далее. Брюс прекрасно умел располагать к себе окружающих: он был моложе наших родителей, но старше и опытнее нас и пользовался действенным аргументом, объясняя наше ощущение внутренней пустоты (мы были слишком юными! И все ощущали эту пустоту!) отсутствием Христа в наших сердцах. Но если мы примем Христа, он войдет в наше сердце и наполнит его радостью и счастьем, которые способен познать лишь тот, кто «спасен».
Брюс мог по любому случаю процитировать Библию и делал это виртуозно. Поскольку я чтил Библию, но имел слабое представление о ней, цитаты звучали заманчиво. Происходящее ничуть не походило на посещение церкви, ритуалы которой были рассчитаны скорее на взрослых людей со сложившимися взглядами, чем на подростков, жаждущих развлечений и приключений, но ощущающих внутреннюю пустоту.
Короче говоря, я в конце концов познакомился с Брюсом поближе, воспринял его довод о спасении, принял в сердце Иисуса и пережил самое настоящее «возрождение в вере». На свет я появился всего пятнадцатью годами ранее, но возрождение стало для меня новым и волнующим опытом, с него началось путешествие длиной в жизнь, путь веры петлял, делал неожиданные повороты и закончился тупиком, который, в сущности, оказался новым путем — им я следую по сей день, спустя более тридцати лет.
Те из нас, кто пережил подобное возрождение, считали себя «истинными» христианами — в противоположность тем, кто посещал церковь в силу привычки, но не носил Христа в сердце и, следовательно, предпочитал видимость реальности. Одним из способов противопоставить себя общей массе для нас стало целеустремленное изучение Библии и молитвы — в особенности изучение Библии. Брюс сам был библеистом, он учился в Библейском институте Муди (Moody Bible Institute) в Чикаго и мог найти в Библии ответ на любой вопрос, какой бы ни возник у нас (а также на множество вопросов, которые нам даже не могли прийти в голову). Вскоре его способность цитировать Писание стала вызывать у меня зависть, и я сам увлекся библеистикой: изучал некоторые тексты, вникал в их смысл, даже заучивал важнейшие стихи наизусть.
Брюс убеждал: мне следует задуматься о том, чтобы стать «серьезным» христианином и полностью посвятить себя христианской вере. Под этим посвящением он подразумевал полноценное, занимающее все время изучение Писания в Библейском институте Муди, которое, помимо всего прочего, должно было сопровождаться кардинальной переменой образа жизни. В институте Муди существовал нравственный «кодекс», которого надлежало придерживаться студентам: не пить, не курить, не танцевать, не играть в карты, не ходить в кино. И не расставаться с Библией. Как мы говорили, «главное слово в названии института — «Библейский». Думаю, я относился к нему, как к подобию христианского учебного лагеря для новобранцев. Так или иначе, я решил, что в вере нельзя довольствоваться полумерами, подал заявление в институт: Муди, был принят и приступил к учебе осенью 1973 года.
Учеба в институте Муди оставила у меня глубокие впечатления. Я решил специализироваться на библейском богословии, следовательно, мне предстояло углубленное изучение Библии и курсы систематического богословия. На этих курсах господствовала только одна точка зрения, которой придерживались все наши преподаватели (им приходилось давать соответствующую расписку) и все студенты (от нас требовали того же): Библия — непогрешимое слово Божье. В ней нет ошибок. Она целиком и полностью ниспослана свыше, и в самих ее словах — «словесная, полная богодухновенность». Все курсы, которые я посещал, преподавались исходя из этой предпосылки и с этой точки зрения; любые другие считались ошибочными и даже еретическими. Полагаю, кое‑кто счел бы это «промыванием мозгов», идеологической обработкой, но для меня все происходящее было огромным «скачком вперед» по сравнению со скудными представлениями о Библии, которыми я располагал во времена ранней юности и принадлежности к епископальной церкви. Учебу я стал понимать как путь радикального христианства для самых преданных.