Большая часть общества знала об истории между мной и Джонатаном, поэтому они вели себя так, как будто ничего не произошло. Прежде чем он успел сказать еще одно слово, из-за которого он был бы избит до потери сознания, я обошел стол, чтобы вырвать своего спутника из-под чар Байрона.
Шок на лице Джеммы был ясен как день.
"Ты в порядке?" Выбившиеся пряди темных прядей Джеммы обрамляли ее лицо. Черт, она была прекрасна. Так чертовски красиво, что у меня перехватило дыхание.
Мы танцевали под какую-то банальную песенку, которую я не узнал. Это было слишком сильно. Раньше я предпочитал кантри-песню этой поп-песне.
"Да." Мой ответ был слишком кратким. Слишком холодно.
Ее темные брови нахмурились, прежде чем она кивнула, не сказав больше ничего. Я не был уверен, понравилось мне это или нет. Каким-то образом у меня возникло ощущение, что Джемма научилась не спорить и позволять всему идти своим чередом. Я не хотел, чтобы она что-то упускала из виду – неважно, маленькое или большое.
«Кто был тот парень, с которым вы, — она искала подходящее слово, — с которым у вас были разногласия?»
Это был деликатный способ выразиться. «Ласка. Я не хочу, чтобы он был рядом с тобой.
"Ой."
«Дамы и господа», — произнес диктор через динамики. «Давайте поставим танцы на паузу. Наш аукцион начнется через мгновение.
Джемма повернулась к диктору. Она не отошла, но чувствовала себя чертовски далекой. Я хотел втянуть ее в себя и приклеить к себе. Но я решил обнять ее за талию и притянуть на дюйм ближе к себе. К счастью, она не сопротивлялась этому.
«Мы внесли небольшое изменение», — сказал спикер. Мне было насрать на то, что они выставили на аукцион. Я выпишу им чек на выходе. Мне не нужен был их мусор. «У нас есть несколько дам, которых вы сможете пригласить на танец-другой до конца вечера». Он усмехнулся, и этот звук действовал мне на нервы. «Как вы все знаете, все доходы идут на возвращение раненых солдат и их семей».
В воздухе раздались аплодисменты. Черт, я был готов убраться отсюда к черту. Мои глаза блуждали по комнате, все сосредоточились на дикторе. Кроме одной пары глаз. Джонатана. Они были при мне.
Прежде чем я успел обдумать это, оратор продолжил.
«Наша первая леди, на которую вы все можете сделать ставку, — это Женевьева Роуз».
Прожектор вспыхнул на ней и на мне, поскольку я держался за нее, как будто боялся, что кто-то заберет ее у меня.
Голова Джеммы резко вскинулась, ее глаза расширились, а затем метнулись ко мне. Должно быть, ее замешательство отражало мое собственное. Я бы никогда не выставил свою женщину на торги.
«Вот она, дамы и господа. Мы начнем торги в…
«Миллион». Джонатан прервал его.
Над моим чертовым мертвым телом.
— Два миллиона, — сказал я, бросая на Джонатана взгляд типа «попробуй взять ее, и я убью тебя».
«Три миллиона». Я бы убил этого проклятого человека и представил бы это как несчастный случай.
— Пять миллионов, — процедил я.
"Что происходит?" — прошептала Джемма, ее улыбка застыла на губах, а ее глаза метались между Джонатаном и мной.
«Шесть миллионов». Байрон присоединился к тендеру. Ты, черт возьми, шутишь?
«Десять миллионов». Я бы выиграл это предложение любой ценой. Никто, кроме меня, не тронул эту женщину.
«Одиннадцать миллионов». Я прищурился на Байрона, который обнаружил бы себя мертвым, если бы он, черт возьми, не отступил.
«Двенадцать миллионов». Какой-то другой ублюдок тоже решил поиграть. Я не так представлял себе, как должен был пройти этот вечер. Моя подружка останется со мной, и если кто-нибудь из них попытается ее забрать, я избью их до бессмысленности.
«Тринадцать миллионов». Байрон заплатил бы за это дерьмо. Если бы ему в голову пришла эта идея с аукционом дерьма, я бы бросил его в чертовой пустыне и оставил там загорать.
«Четырнадцать миллионов». По комнате раздались вздохи, глаза Джеммы расширились, когда ее голова повернулась от меня к Байрону и обратно ко мне. Я даже не думал, что она осознала, что ее рука сжимает мой костюм, а костяшки пальцев побелели. Чертов Джонатан. Я бы убил его. Нет причин давать ему шанс выжить в пустыне. Подонок!
К черту их всех. «Двадцать пять миллионов».
Это вызвало ажиотаж среди зрителей. Но, по крайней мере, эти ублюдки перестали делать ставки на Джемму. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и я утонул в ее мягком карем взгляде, когда аукционист закрыл для нее ставку. Он перешел к предложению о покупке следующей женщины, начиная со ста тысяч, но я все это проигнорировал. Джемма была единственной, на кого я когда-либо делал ставку.
"Что? Как?" Джемма изо всех сил пыталась найти слова. «Пожалуйста, скажите мне, что это не двадцать пять миллионов долларов на самом деле».