Наверное.
— Сергеевна, не трави душу, ну что ты? — шепчу беспомощно. — Ничего бы у нас не вышло.
— Почему? Потому что он для тебя слишком прост?
— Да! И поэтому тоже.
— Не думала я, что тебе только олигархов подавай, Алфеева! Я тебя не так воспитывала.
— Да при чем здесь это? Просто… Ну какие у этого мальчика шансы справиться с Коваленко? Он же ни меня, ни его не оставит в покое, если узнает.
— А ты чего за мужика решаешь? Он сам не может?
— Может! В том-то и дело. Если я все правильно про него поняла… Влезет, впишется за меня, а дальше? Владимир его растопчет, потому что… Ч-черт. — Пальцы дергаются в поисках сигареты. — Потому что разный у них вес. И возможности разные. Это изначально утопия. — Гроза уж улеглась, а воздух как будто все еще наэлектризован. Приглаживаю пятерней волосы. Бросаю очередной беспомощный взгляд на Сергеевну, которая весь мой сбивчивый монолог не сводит с меня глаз.
— И как долго еще это будет продолжаться?
— Что именно?
— Как долго ты будешь позволять этой скотине портить свою жизнь?
— Почему портить? Мы больше не вместе. Знаешь, какое это достижение?
— А толку, если с другим ты не можешь быть?
— Зачем мне другой, Сергеевна? Что, я без мужика не проживу? А потом… Потом не стоит сбрасывать со счетов, что Коваленко рано или поздно найдет, на кого ему переключиться.
— Дурак думкой богатеет, — бурчит Сергеевна. — Так и ты.
— Мы не можем этого исключать, — стою на своем упрямо.
— Как же… Ты хорошо подумала?
— Более чем. Труба зовет. Если на вас опять попытаются наехать — звони. Я на связи. Будем что-то думать, ага?
— Об этом не беспокойся. Девкам-то твоим что говорить? Маратику?
— Правду. Что у меня появились дела. Девочки поймут. Марат… — пожимаю плечами. — Надеюсь, очень скоро меня забудет.
— А ты его?
А я его намеренно буду помнить. Каждую проведенную вместе минуту. Каждое слово, каждый взгляд, каждый жест. Каждую реанимированную и распустившуюся в пустыне моей души эмоцию. Это было так красиво… Так невыносимо красиво. И сладко. Как первая влюблённость. До боли и остановки дыхания, на разрыв чувств. Когда кажется, что это — то самое, и ничего другого уже не будет.
— Неважно. Я на связи, ага?
— Осторожно на дороге!
Я забираюсь в машину, Сергеевна у окна крестит воздух. Вроде мелочь, а меня опять трогает. Я словно без кожи. Наружу нервами. Плавно трогаюсь. Дорога здесь — полный отстой. Сосредотачиваюсь на том, чтобы не угодить колесом в яму, очень удобно. Включаю погромче музыку, пусть лучше радио долбит в виски, чем обуявший меня страх или сомнения, правильно ли я поступаю? Мозгом понимаю, что да. Но сердце аргументов мозга не принимает. В сердце мед и солод. В животе бабочки… Я, оказывается, так быстро подсела на эти странные ощущения. И теперь тоска меня топит.
Марат… Он будто открыл потайные двери в давно утраченный мир, который мне так жадно и в то же время так больно видеть. И я на секунду закрываю глаза. Пространство вокруг взрывается оглушительно громким сигналом. Едва успеваю увернуться от выскочившей откуда ни возьмись фуры. Притормаживаю. Съезжаю к обочине. Руки дрожат, сердце где-то в горле колотится… Как же проще было, когда я ничего не чувствовала. Даже страха.
Дышу глубже, снова трогаюсь. Звонок с незнакомого номера застает меня на подъезде к городу. Коваленко всегда звонит с незнакомых номеров. Потому что, когда он звонит со своего, я просто не беру трубку. Есть искушение не взять и сейчас. Но повода нет. Он вроде как звонит мне по делу. Единственное, что я себе позволяю — не ответить на первый вызов. Перенаберет, если захочет.
Еще каких-то полчаса, и я дома. Скидываю шлепки, чемодан бросаю посреди коридора. После «того происшествия» я продала свой пентхаус в центре и купила квартиру попроще. Пусть она была мне и не нужна (последние два года я провела в Париже), как любой выросшей в интернате девочке, мне было важно знать, что где-то у меня имеется свой угол. И вот теперь я здесь. Надо бы как-то обжиться, что ли? Веду пальцами по покрытому пылью столику.
В животе урчит. Иду сварить себе кофе. Марата нет, и больше некому позаботиться о моем завтраке. Кошусь на часы. Наверняка он уже проснулся… И?