В XVI веке в центральных областях Маньчжурии происходит процесс централизации местных племен и усиления их военной мощи под главенством одного из племен цзяньчжоуских чжурчженей — маньчжур. К этому времени мины окончательно потеряли свой контроль над большей частью территории современного Северо-Восточного Китая. И когда в 1592 году огромная японская армия, вторгшаяся в пределы Кореи, перешла на левый берег реки Тумангана (Тюмень-улы), чжурчженьские племена, обитавшие к северу от Тумангана, выступили уже как самостоятельная политическая сила. Территория, которую занимали чжурчжени в конце XV века, была известна тогда под названием Урянхай. В связи с нависшей угрозой корейцы, как это явствует из японских письменных источников, призвали на помощь чжурчженьские племена, которые оказали японской армии упорное сопротивление.
Наряду с описанием этого эпизода источники приводят сведения, характеризующие некоторые стороны политической и военной организации чжурчженей XVI века. Чжурчжени были «искусные наездники и стрелки из лука». У них имелись укрепленные поселения. Об одном из них сообщается: «Город был расположен на склоне горы; с тыла он защищался крутизною, а с фаса — высокою каменною стеною и глубоким рвом, так что оказался неприступным». На стенах этого укрепления были расставлены стрелометные машины. Упоминается и «столица» оранкайцев, которая «была гораздо обширнее древней японской столицы, и в ней стояло несколько десятков тысяч войска». В «столице» жил оранкайский «король» Макиду со всеми приближенными. Впоследствии эта столица была захвачена японскими войсками и полностью сожжена.
К концу XVI века какая-то часть чжурчженьских племен организационно оформляется в единое политическое целое во главе с общеплеменным предводителем, называвшим себя ханом. Одному из таких ханов, Нурхаци, и принадлежит роль основателя маньчжурской династии Цин. Имя этого хана, а позднее кагана, т. е. императора, говорит о том, что он был родом из местности Нургань. Учитывая то обстоятельство, что костяком новой государственности были ряньчжоуские чжурчжени, обитавшие на территории ювременной провинции Гирин в Северо-Восточном Ситае, можно предположить, что центр Нурганьского управления находился также где-то на территории гровинции Гирин.
При Нурхаци территория соседнего с Маньчжурским государством Приморья несколько раз подвергаюсь опустошительным набегам, которые были совершены между 1607 и 1615 годами. Во время этих набегов с территории Приморья «было выведено одних пленных свыше 14 000 душ и сверх того около 2500 семейств, т. е. в общем не менее 25 000 душ, не считая истребленных. После того весь край этот окончательно запустел на долгий период».
Эпизодические набеги маньчжур на территорию Триморья свидетельствуют о том, что не все чжурчженьские племена и занимаемые ими земли вошли в состав Маньчжурского государства. Кроме того, сам варварский разрушительный характер набегов, которые сопровождались уничтожением или массовым переселением местного населения в глубинные районы Маньчжурии, показывает, что сами маньчжуры считали этот район Дальнего Востока не своей, а независимой территорией, каковой она и оставалась вплоть до захвата Приморья Россией.
Народы Приморья и Приамурья
Из числа чжурчженьских племен, обитавших на территории Приморья и Приамурья и не вошедших в состав Маньчжурского государства, впоследствии выделились такие народности, как нанайцы, ульчи, удэгейцы. Кроме того, здесь с незапамятных времен обитали многочисленные палеоазиатские племена.
В Хабаровском крае по реке Аргуни и Амуру проживали негидальцы, которых по переписи 1926— 1927 годов было 426 человек.
Еще в XVII веке нивхи (гиляки) населяли все южное побережье Охотского моря.
Н.А. Янчук доложил интересное сообщение г. Штернберга о племени сахалинских гиляков (нивхах). «Гиляки не знают земледелия и гончарного искусства, снискивают пропитание главным образом охотой и рыбной ловлей, разогревают воду в деревянном корыте, опуская в него раскаленные камни и т. п. Особенно любопытны их семейно-родовые учреждения. Гиляк зовет отцом не только своего родного отца, но и всех братьев последнего, а жен этих братьев, как и сестер своей матери, зовет матерями, детей же всех перечисленных родственников — своими братьями и сестрами. И теперь каждый гиляк имеет супружеские права (по крайней мере их осуществление не считается грехом) на жен своих братьев и на сестер своей жены.
На острове Сахалин мы видим, что мужчина находился в брачном сожительстве со всеми женами своих братьев и со всеми сестрами своей жены, что означает, если рассматривать это явление с женской стороны, что его жена вправе вступать в половые сношения с братьями ее мужа и с мужьями ее сестер. При этом братья мужа и мужья сестер — это не обязательно одни и те же лица. Эта форма брака на практике отличается от неустойчивого парного брака или также от многоженства только тем, что ряд таких случаев половых сношений, которые при других условиях подвергаются строгому наказанию, здесь дозволены обычаем.
Род гиляка составляется из всех братьев его отца (всех степеней), из их отцов и матерей, из детей братьев гиляка и из собственных детей гиляка. Понятно, что таким образом составляющийся род может насчитывать в своей среде огромное количество членов. Жизнь рода протекает на следующих началах. Брак внутри рода безусловно воспрещен. Жена умершего гиляка переходит по решению рода к одному из братьев (любой степени) покойного. Род содержит всех не способах к труду своих членов. «У нас нет нищих, — говорил референту один гиляк, — если кто беден, того кормит род». Члены рода связаны общими жертвоприношениями и празднествами, общим кладбищем и пр. Род гарантирует жизнь и безопасность каждого из своих членов от покушения на него лиц другого рода. Средством служит родовая месть. Под влиянием русских действие этого института значительно ослабилось. Из действия родовой мести совершенно исключаются женщины. Род в некоторых случаях, впрочем, весьма редких, усыновляет лиц чужого рода. По общему правилу, имущество не должно выходить из рода умершего. У гиляков в этом отношении действует обычай — если он не имеет своих наследников, должны наследовать сородичи.
Ни одно чрезвычайное событие в жизни гиляка не обходится без участия рода. Старший в роде сравнительно еще недавно был общественным главой, старостой рода. Роды бывают часто рассеяны в очень отдаленных друг от друга пунктах, но, разделившись, сородичи продолжают помнить друг друга, ездят друг другу в гости, оказывают друг другу помощь, покровительство и пр. Впрочем, без особенной нужды гиляк не покинет своих сородичей, гробниц своего рода.
Родовой быт налагает резкий отпечаток на весь духовный склад гиляка, на его характер, нравы и учреждения. Привычка все обсуждать сообща, необходимость постоянно вступаться в интересы своих сородичей, круговая порука в делах мести, необходимость и обыкновение жить в больших юртах вместе с десятками себе подобных, так сказать, постоянно на народе, выработали в гиляке чрезвычайно общительный, разговорчивый характер. Гиляк чрезвычайно гостеприимен, он любит принимать гостей, любит и сам к ним ездить. Благородный обычай гостеприимства особенно резко проявляет себя в дни невзгод. В черный год, когда у гиляка не хватает пищи ни для себя, ни для собак, он не протягивает руки за благодеянием: он уверенно отправляется в гости и кормится там иногда довольно долгое время.
Среди сахалинских гиляков почти совсем не встречается преступлений корыстного характера. Свои драгоценности гиляк хранит в амбаре, который никогда не запирается. Гиляк настолько чувствителен к позору, что, уличенный в совершении чего-либо постыдного, он уходит в тайгу и вешается.
Убийства у гиляков довольно редки и совершаются чаще всего в раздражении; во всяком случае, они никогда не имеют корыстной цели. В своих гражданских отношениях гиляк проявляет правдивость, верность слову и добросовестность.