Оглядев свое творение, он роется в поясе с инструментами и, вытащив пару очков, надевает их на нос. При виде этой картины у меня вырывается свистящее шипение.
Он похож на моего отца.
Безусловно, это не он. Нет, если только отец не заключил сделку с богами и не восстал из мертвых. Но борода, лысина, загорелая кожа, проклятые богами очки, даже крепкая хватка, с которой он держит молоток, – все это очень напоминает того, кто способствовал моему появлению на свет.
Силен Мидас.
Для всех – Сил, для меня – отец, хотя «отец» – это слишком громко сказано. Он был обычным деревенским пьяницей, который иногда каким-то чудом покидал дом и, шатаясь из стороны в сторону, шел в город, чтобы там заняться плотницкими работами.
Что до меня, то я был всего лишь внебрачным ребенком, которого он презирал. Он ненавидел тот факт, что ему приходилось жертвовать деньги на еду и одежду для меня, тогда как он предпочел бы потратить их на эль.
Не знаю, то ли ненависть была заложена во мне природой, то ли ее взрастил отец, но это чувство было обоюдным. Я никогда не знал своей матери, но ее тоже презирал.
Скорее всего, она была легкомысленной особой. Блудницей, которая однажды ночью перепила и оказалась в постели Сила, а спустя девять месяцев произвела меня на свет.
Сразу после моего рождения она бросила меня на пороге отцовского дома с кувшином вина и шестью золотыми монетами и больше не возвращалась. Сил то ли не сумел ее отыскать, то ли попросту не захотел утруждать себя этим действием.
Не знаю, что я ненавидел в нем сильнее всего. Его лень, пьянство или склонность избивать меня до полусмерти.
Наверное, все же больше всего я ненавидел то, что для деревенских жителей он был тем еще посмешищем. Куда бы он ни направился, в спину ему всегда летели презрительные ухмылки, насмешки и жалостливые взгляды.
Со мной обращались точно так же. Я был никем. Всего лишь ублюдком подлого пьяницы, слишком бедным, чтобы даже заработать два медяка, и тем, кому никогда не избежать жалкого подобия жизни.
Вот почему, достигнув совершеннолетия по меркам Ореи, я украл кувшин вина, насмешливо воздавая должное матери, и оставил Сила в грязной постели в нашей крошечной, разваливающейся хижине.
Довольно быстро он напился до помрачения сознания. Мне потребовалось еще меньше времени, чтобы разжечь искру и спалить этот запущенный сарай. В Первом королевстве всегда было сухо.
– Сир?
Я отвожу взгляд от скульптора и вижу стоящего у железных перил беседки своего главного советника.
– Что, Одо? – спрашиваю я и, взяв книгу, засовываю ее обратно во внутренний карман жилета.
– Мой царь, у нас проблема.
Я щурюсь.
– Принц Нивен?
Сын Фулька – плаксивый маленький кретин, который оказался тем еще упрямцем. Очередной деликатный вопрос, который мне предстояло разрешить осторожно.
– Проблема не в принце, – говорит Одо, сконфуженно переминаясь и шныряя взглядом, дабы убедиться, что никто не слышит. Помимо скульпторов, у входа в замок стоят шестеро стражников, которым было приказано меня дожидаться.
– Тогда в чем? – спрашиваю я, в моем голосе слышно раздражение от того, что меня прервали.
– В вашей супруге, сир.
Мои плечи напрягаются.
– Хм, наконец-то получили послание?
– Да, но не от нее.
Я испепеляю его взглядом, дожидаясь пояснений.
Одо наклоняется и опирается рукой о перила, чтобы его слова никто не услышал. Даже у ледяных скульптур в Пятом королевстве есть уши.
– Видимо, связь приостановилась не из-за шторма, настигшего Хайбелл. Царица намеренно перестала принимать и отсылать послания в замке. Все почтовые ястребы, которых мы отправили, наконец-то вернулись, но без писем.
Я выпрямляюсь и снова поворачиваюсь, задумчиво постукивая пальцем по бедру.
– Что задумала Малина? – бормочу себе под нос. Я не сильно удивлен, узнав, что она что-то замышляет после того, как пыталась выступить против моей двойной игры с Фульком, но меня поистине удивляет ее дерзость.
Одо продолжает:
– Ваши шпионы в Хайбелле утверждают, что царица появилась в городе. Она раздавала людям дары, однако я слышал, что возникла некоторая проблема с недовольными.
– Она направилась в город, чтобы раздать милостыню? – с сомнением переспрашиваю я. Малина никогда бы не заинтересовалась жителями Хайбелла, если только это не имело какую-то определенную цель.
Когда один из скульпторов поворачивается на звук моего голоса, я встаю и выхожу из беседки. Одо торопится догнать меня, пока я иду по каменной дорожке, не обращая внимания на стражников у двери.