Каин плотно сжал губы. Он посмотрел на Хардинга, затем на замшевый мешочек.
– И что, хорошее золото? – процедил он.
– А вы как думаете? – Несс был оскорблен.
Неловкими пальцами он развязал узел и перевернул мешочек. Блестящий, прекрасный кубик желтого металла упал на стол. Несс вытащил связку тонких пластинок из черного сланца, нанизанных на кольцо, словно отмычки, и потер тремя из них. На поверхностях разной зернистости появились желтые отчетливые следы.
– Тест на чистоту золота, если не знаете, – сказал Несс. – Чем более чистый металл, тем более четкий след он оставляет. Золото в двадцать четыре карата мажет как сливочное масло. Это – двадцать четыре карата[3].
Он взял последнюю сланцевую пластинку и слегка потер.
– Смотрите, – сказал он, показывая оставшийся след.
Получилась жирная полоса. Хардинг и Каин нервно заерзали на стульях, губы обоих сжались еще плотнее.
Яркая полоска будто обжигала их. Все трое испытывали неудержимую страсть к деньгам в любом виде, но больше всего – к золоту. Золото было больше, чем просто деньгами – оно обладало властью, его роскошный блеск притягивал к себе. Золото казалось сконцентрированным воплощением красоты, какую человек только мог держать в руках и ласкать своим прикосновением.
– Оно абсолютно чистое, – с придыханием, более подходящим для какой-нибудь молитвы, прошептал Несс. – Никаких примесей.
С еще большим почтением они теперь ласкали слиток глазами.
– И где он его берет? – спросил Каин.
Широко разведя над столом свои пухлые ладони, Несс прибавил к этому жесту движение плечами, выражая свою полную неосведомленность.
– Ну, хотя бы, где он мог взять его? – нетерпеливо потребовал Хардинг.
Несс, выудив сигарету и спички из своего мятого залоснившегося жакета из черной шерсти альпака, насмешливо прищурился, глядя на обоих, словно на два мешка с деньгами.
– Я наблюдал за ним три дня, – выдержав паузу, сказал он. – Он снимает третий этаж фабрики на 4-й Авеню, неподалеку от 23-й Стрит. Там он и живет. Под чердаком все забито машинами, чуть не целая электростанция. Мы проверяли его почту. Никаких пакетов, посылок, даже конвертов. Если уж он выходит из дома, то сразу идет в техническую библиотеку. Никаких друзей в городе. Едва ли он куда-то выбирается, разве только в свою библиотеку или ко мне, чтобы принести свои две унции и шесть пеннивейтов золота.
Каин забарабанил пальцами по столу.
– Но где он берет его? – не унимался он.
– Это я знаю не лучше вашего, – Несс неопределенно махнул рукой.
Хардинг несколько озадаченно посмотрел на слиток чистого золота. Он поднял брови и пожал плечами.
– Я не ученый, и не математик, – сказал Каин. – Но я могу сложить два и два, и вижу только один вариант.
Предвкушая получить ответ, оба уставились на него с надеждой.
– Он делает его! – заявил Каин.
Несс и Хардинг разочарованно фыркнули. Разозлившись, Каин вскочил и грохнул по столу своей толстой белой рукой.
– Смейтесь, вы, идиоты! – крикнул он. – Я говорю вам, он делает его!
Страстная настойчивость Каина заставила Несса прекратить смех.
– Почему ты так уверен?
– А разве это не понятно? Он приходит сюда с двумя унциями настоящего, чистого золота, в то время как не получает никаких посылок. У него целый этаж здания забит аппаратурой. Он знает химию, физику и все такое прочее. Что может помешать тому, чтобы он делал золото?
Ошеломленные логикой Каина, его собеседники не произнесли ни слова. Хардинг склонил свою огромную лысую голову и глубокомысленно изучал небольшой брусок совершенно чистого золота. Его мучительно сжатые губы приняли багровый оттенок.
– Ладно, допустим, – осторожно сказал он Нессу. – Мы легко сможем узнать это.
БЕТОННЫЕ ПОЛЫ слишком тверды. «Банальность, – думал Ллойд Уолш, – и совершенно излишняя…» Однако бетон и в самом деле был весьма недружелюбен к его ногам, в этом он вынужден согласиться с собой, учитывая, что ему приходилось бегать от одной машины к другой.
Он буквально заставлял себя двигаться между механизмами, зная, что слишком устал и едва ли выдержит нужный темп, чтобы добиться успеха. Но, хотя ноги его ныли от изнеможения, руки дрожали от нервного истощения, а глаза почти не видели от напряжения, он подгонял себя вперед и вперед.
Его легкие с хрипом перекачивали озон, растворенный в воздухе, его глаза слезились, ноздри был раздражены постоянным контактом с едким газом. Его колени подгибались, и он постоянно ударялся ими о машины, даже не замечая этого. Словно на автомате он подлил масло в канавки и желоба, открыл и замкнул контуры гидроприводов, отрегулировал шкалы манометров, продолжая наращивать мощность.