Один большой дом стал семейным. Мать братьев и сестер скончалась в 1997 году, поэтому они отдали отцу одно крыло дома. Ай проводит в этом доме почти все дни, ухаживая за лежачим отцом и работая в кабинете, отведенном для нее. Сиделка помогает выполнять тяжелую работу, но Ай сама за все отвечает, что она делает с удовольствием, несмотря на стрессы. Ее брат родился в 1957 году, он на четыре года младше, и она его очень любит. Тем более что он еще не вышел на пенсию, и она охотно берет на себя обязанности по уходу за их отцом.
Кроме того, у нее есть дом поменьше для собственной семьи, частную жизнь которой она тщательно охраняет. У них с мужем есть сын, который учился за границей и сейчас работает на своего успешного дядю. В течение многих лет у Ай была еще одна квартира меньшего размера в том же комплексе, где она встречалась с активистами и диссидентами. Идея заключалась в том, чтобы разделить эти три мира и не втягивать в них ни свою нуклеарную семью, ни расширенную. Как и у всех предпринимателей, ее брат - член коммунистической партии, и она понимает, что он не может участвовать в ее работе. Она не берет у него денег, но очень гордится его благотворительной деятельностью и тем, что он создал свою компанию с нуля.
Ее кабинет в доме брата уставлен компьютерными мониторами и экранами, чтобы она могла редактировать свои работы и быть в курсе событий в своем четвертом пространстве - виртуальном мире социальных сетей, электронной почты и коммуникационных приложений.
Все эти миры кружатся вокруг нее, соревнуясь за ее время. Мы сидели в ее кабинете и болтали часами, прерываясь только тогда, когда ей нужно было спуститься вниз и навестить отца. Несмотря на то что ее публичный образ - суровый защитник прав и угнетенных, при личной встрече она рассказывает анекдоты и смеется - особенно над собой. Глядя на разные этапы своей жизни, она видит абсурдность стольких поворотов: фанатизм юности, аполитичные академические занятия в 30 лет, медленный поворот к феминизму и активизму с возрастом, когда большинство людей движутся в другом направлении.
В других отношениях ее жизнь тоже прошла полный круг. Первые двадцать пять лет прошли в эпоху Мао, когда ничего не разрешалось. Затем наступил период реформ и расширения возможностей китайцев определять свою жизнь. И вот теперь ее снова ограничивают, когда политика снова стала главенствовать. Во всем этом неизменным остается одно - ее родословная, семейная история, которая направила ее на путь конформизма и осторожности, который она смогла покинуть лишь с большим трудом.
Несмотря на внимание всего мира, Ухань пал в конце 1938 года. Однако эта битва изменила ход Второй мировой войны. Япония рассчитывала на быструю победу, которая позволила бы ей переключить свое внимание на остальную Азию. Вместо этого Чан остановил продвижение Японии на запад, что позволило ему основать постоянную столицу военного времени в Чунцине, расположенном дальше по течению. Его солдаты связывали сотни тысяч японских войск до конца войны.
Однако в то время потеря Уханя казалась очередной в бесконечной череде китайских поражений. Конечно, человеческие жертвы были невообразимы. Число погибших и перемещенных лиц быстро исчислялось десятками миллионов, а катастрофическое решение замедлить продвижение Японии путем подрыва речных дамб уничтожило сотни деревень и обширные сельскохозяйственные угодья. Но что придало катастрофе человеческий облик, так это сотни тысяч сирот. Агентства по оказанию помощи развернули кампании в стране и за рубежом, чтобы найти им новые семьи.
Китайские правительственные чиновники старались подавать пример, среди них был и Тан Шэнчжи. Это был генерал, который одно время был соперником Чанга. За год до этого Чан поручил ему безнадежную задачу по обороне Нанкина. Как и надеялся Чан, Тан взял вину за неудачу на себя и удалился в сельскую местность провинции Хунань на юге Китая, чтобы изучать буддизм и сосредоточиться на семье. Но у него был только один ребенок - дочь по имени Тан Ренкун, которая уже была замужем за инструктором ВВС. Генерал откликнулся на призыв и усыновил одиннадцать детей, которые жили и учились рядом с семейным комплексом в академии, которую он основал в южной китайской провинции Хунань.
Вскоре после этого зять Танга погиб в авиакатастрофе. Овдовевшая дочь генерала с месячной внучкой вернулась в семейный дом и познакомилась со своими приемными братьями и сестрами. Одним из них был Ай Ренкуан, 13-летний подросток, который был на шесть лет младше ее. К концу 1940-х годов Ай стал военным курсантом, и они тайно полюбили друг друга.
Их роман осложнялся тем, что правительство грозило проиграть коммунистам. У семьи была возможность бежать на Тайвань, но генерал имел дело с Мао в 1930-х годах и не участвовал в правительственных кампаниях против коммунистов. Он чувствовал себя в безопасности и решил остаться. Коммунисты щедро вознаградили его, провозгласив "демократическим деятелем" и предоставив ему во многом почетную должность заместителя губернатора провинции Хунань.
Как и подобает патриарху, решение генерала распространялось на всех членов семьи, включая его дочь. У Ай Ренкуана была возможность бежать на Тайвань, но он остался из-за любви к Тан Ренкуну. Они поженились в 1950 году. Ай получил разрешение вступить в Народно-освободительную армию, а затем в Коммунистическую партию Китая, и его грехи молодого правительственного офицера, казалось, были прощены. Его перевели в Ухань, а через несколько лет демобилизовали. Он устроился на работу в городской отдел торговли, а затем стал учителем начальной школы. Благодаря образованию, полученному в частной школе генерала Тана, его английский был выше среднего, поэтому он прошел тест на лучшую должность учителя английского языка в средней школе.
В 1953 году у супругов родился первенец - непоседливая дочь, которую они назвали Ай Сяомин. Это было шаблонное имя той эпохи, призванное продемонстрировать преданность новому режиму. Слово "сяо" означает "рассвет", а "минг" - "яркий". При коммунистах в Китае начинался новый яркий день.
Ай Сяомин, ее 14-летняя сводная сестра от первого брака матери, а через несколько лет и ее брат, росли как "внуки генерала". Это была спокойная жизнь с небольшими привилегиями: они меньше, чем другие, страдали от пайков, и люди с уважением относились к их семейному происхождению. Но семья понимала, что их положение шатко. Миллионы людей, связанных с прежним правительством, были вычищены или убиты во время первых кампаний коммунистов. Их существование зависело от доброй воли партии.
Когда Ай росла в Ухане в 1950-60-е годы, она вспоминает, что ее окружала тишина. Ее мать, Тан Ренкун, была психологически неустойчивой и склонной к приступам шизофрении. Ее пол стал центром сложной семейной жизни генерала. Ранее он уже был женат, но когда его жена смогла родить только Тан Жэньцюнь, генерал развелся с ней - ему нужен был сын для продолжения рода. После развода Тан Жэньцюнь жил с генералом и его новой женой. Поскольку его вторая жена также не родила ему детей, супруги одевали Тан Жэньцюнь как мальчика, выдавая ее за желанного сына. Когда ей исполнилось 10 лет, Тан Жэньцюнь сломалась и стала кричать о своей матери. Ее отправили жить к матери, а затем выдали замуж за первого мужа, пилота ВВС. После его смерти, возвращения домой и брака с Ай Ренкуаном она наконец-то обрела любимого мужчину. Она была психологически стабильна. И все же социальное давление снова давило на нее. И снова в центре семейных проблем оказалась кровная связь.
Ее родители знали, что их личные биографии тесно связаны со старым режимом. Поэтому они старались дистанцироваться от своих детей, надеясь уберечь их от чувства вины по ассоциации. Они сказали Аи и ее братьям и сестрам, что не могут посоветовать им, как стать хорошими гражданами. Их главный совет - не привлекать к себе внимания и вписываться в окружающее общество.
"Мой отец был очень строг с нами, но эта строгость была направлена не на то, чтобы мы продвинулись в жизни или сделали карьеру", - вспоминает Ай. "Напротив, он не хотел, чтобы мы создавали проблемы или мыслили независимо. Он хотел, чтобы семья и дети были в безопасности".
В 1966 году опасения ее отца оказались верными, а годы осторожного конформизма - неадекватными: началась Культурная революция. Генерала Танга арестовали и отправили в тюрьму, где он умер в 1970 году в возрасте 81 года. Ай Ренкуан подвергся нападкам за то, что был приемным сыном (и зятем) гоминьдановского генерала. Его называли не только "историческим контрреволюционером" - на коммунистическом жаргоне он обозначал человека, совершившего какую-то ошибку до 1949 года. Его также называли "нынешним контрреволюционером ", то есть активно выступавшим против правительства с тех пор.