Другие дублировали давно известные методы подпольных историков, публикуя материалы за пределами китайского брандмауэра на таких сайтах, как YouTube и Twitter. Как и многие другие, они нашли способы получить необходимые для этого VPN, показав, что такая возможность существовала всегда. Эта связь между инакомыслием внутри и за пределами Китая станет отличительной чертой будущих протестов.
Самым смелым и недолговечным был видеограф по имени Чэнь Цюши. Чэнь уже рассказывал о протестах в Гонконге в 2019 году, самостоятельно путешествуя туда и снимая видео о протестующих. Он оспорил описания государственными СМИ протестов как насильственных с мирной реальностью, свидетелем которой он стал, и опубликовал свои репортажи на своем аккаунте в Weibo.
23 января Чэнь прибыл в Ухань и приступил к съемкам. К тому времени его аккаунты в Weibo и WeChat были заблокированы, поэтому он выкладывал материалы на YouTube и в Twitter. 30 января он отправился в уханьскую больницу, которая была переполнена больными. В одной из самых известных трансляций, сделанных во время блокировки, Чэнь сказал: "Я боюсь. Передо мной - болезнь. Позади меня - юридическая и административная власть Китая. Но пока я жив, я буду говорить о том, что видел и что слышал. Я не боюсь умереть. Почему я должен бояться вас, коммунистическая партия?"
Несмотря на то, что большинство китайцев не могли видеть эти сообщения, они были настолько порочащими, что он проработал всего две недели, прежде чем был задержан. Его задержание также показало, что YouTube и Twitter легко доступны большему числу китайских интеллектуалов, чем принято считать. Это означает, что изображения могут быть перепощены в китайских социальных сетях. Конечно, они могут быть заблокированы, но их также можно отформатировать таким образом, чтобы их было сложнее подвергнуть цензуре.
Еще более влиятельным, чем Чэнь, был 36-летний бывший адвокат и гражданский журналист по имени Чжан Чжань, который публиковался в течение двух месяцев, прежде чем был задержан. Чжан была дипломированным юристом, которого лишили лицензии за ведение дел о правах человека. Как и Чэнь, она была задержана в 2019 году за протесты в поддержку гонконгского продемократического движения.
1 февраля она отправилась из родного Шанхая в Ухань. Первой ее остановкой была встреча с Ай Сяомином. Ай был наслышан о Чжан благодаря ее работе в качестве адвоката по правам человека. Как и в старые добрые времена, Ай приняла Чжан и разрешила ей пожить в своей маленькой квартире за пределами семейного комплекса. Она ознакомила ее с планировкой города, а затем Чжан переехала в гостиницу. Она одолжила велосипед и стала ездить по Ухани, прихватив с собой трясущуюся камеру для съемки ключевых сцен вспышки.
На ее видео запечатлены пустые магазины, отрыжки крематориев, переполненные больницы и Уханьский институт вирусологии - место, которое, по предположениям некоторых людей, могло быть местом происхождения вируса. Она сняла общественный медицинский центр, сообщив, что с мужчины взяли деньги за тест на Covid, хотя правительство утверждало, что он бесплатный. Она обвинила правительство в сокрытии истинного числа смертей и цензуре новостей. Она также показала, как многим людям, потерявшим близких, не разрешалось оплакивать их - любые публичные собрания были запрещены.
"Сейчас 12:40 ночи. Звук крематория похоронного бюро", - говорит она в одном из своих фирменных нервных видео. "Они работают день и ночь".
Ни один из этих репортажей не был шедевром журналистского расследования. Все журналисты ясно дали понять, что они могут лишь описать то, что видели. Интересно, что большинство из них старались представить точку зрения правительства, как будто надеялись, что эти репортажи могут быть допущены в китайские социальные сети. Чэнь, например, ответил на распространенную критику о том, что правительство должно было открыть пустующие гостиницы города для размещения пациентов, объяснив, что их системы циркуляции воздуха могли бы распространить болезнь. Вместо этого сила этих хроникеров заключалась в том, что они показывали реальное положение дел на местах, которое резко контрастировало с правительственной трактовкой событий.
Это была журналистика с передовой. В то время как официальные СМИ подавали интервью с чиновниками и изображения благоустроенных больниц, эти журналисты показывали реальное положение дел. Эти репортажи вскоре будут подвергнуты цензуре, но они напомнили о днях недавнего прошлого, когда такие люди, как Цзян Сюэ, работали в государственных СМИ. Они показали, что во время этого национального кризиса были слышны и другие голоса, кроме правительственного рупора.
Возможно, еще более шокирующим было то, что социальные сети внутри брандмауэра были переполнены жалобами и сообщениями. Одним из самых популярных способов распространения идей была публикация дневников. По своей природе они являются личными, а значит, могут быть представлены как просто мысли и чувства. И все же их размещали в Интернете, делая публичными. Американский ученый Ян Гуобинь собрал более двухсот онлайн-дневников, в которых описывается панический страх, охвативший Ухань в начале 2020 года. "Осознавая беспрецедентный характер блокировки Уханя, авторы дневников считали себя свидетелями истории и были полны решимости оставить личные записи в дневниках", - отметил Ян в своем исследовании.
Ай была одним из самых ярких и популярных онлайн-дневников, но самой известной была уханьская писательница Ван Фан, более известная под псевдонимом Фан Фан. Она была романисткой, наиболее известной своими суровыми произведениями о докерах, хулиганах и заводских рабочих Уханя. Этот вид социалистического реализма был сопряжен с критикой, но был приемлем для правительства. Фан Фан был членом государственной ассоциации писателей и вел безбедное существование.
Однако в последнее время 64-летняя писательница стала занимать более противоречивые позиции. В 2016 году она опубликовала роман "Мягкое погребение", в котором описывала кампанию земельной реформы 1940-50-х годов, используя пожизненную амнезию главного героя в качестве аллегории того, как китайцы забыли жестокие годы основания Народной Республики. Теперь, в своей собственной размеренной и народной манере, она рассказала о своем шоке от того, как распространился вирус.
Отчасти сила дневника Фан Фан заключалась в том, что она отражала жизнь многих китайцев, живших в рамках системы. Она не была диссидентом и не высказывалась открыто, как, например, Ай Сяомин. У нее была квартира, предоставленная государством. Чиновники коммунистической партии приходили к ней в гости перед китайским Новым годом с подарками, потому что она была местной знаменитостью. Никто не мог обвинить ее в радикализме.
Поэтому ее образ Уханя в те дни имеет вес. Она описала пять дней "полнейшей паники" в Ухане: три дня до блокировки, когда все знали, что страшный вирус на свободе, но ничего не предпринимали, и два дня после нее, когда местное правительство не могло объяснить, что оно делает. Неужели они должны были остаться одни? Поможет ли кто-нибудь Ухану? Ее записи в дневнике стали набирать десятки тысяч просмотров и комментариев.
Она рассказала, что только 25 января, когда из Шанхая прибыла команда специалистов, люди наконец поняли, что страна позади. Но почему все закончилось именно так? В своей дневниковой записи за 26 января она написала, что дело не столько в некомпетентности чиновников в Ухане. Напротив, вспышка вируса была типичным результатом авторитарной системы правления в Китае.
Запрет людям говорить правду и средствам массовой информации сообщать о ней приводит к катастрофе, и теперь мы вкушаем плоды этих бедствий один за другим. Ухань всегда стремится быть первым во всем, но теперь он первый в очереди, чтобы вкусить эти страдания.
Фан Фан использовала свою известность, чтобы помочь людям узнать о докторе Ай Фен, которая возглавляла отделение неотложной помощи в Центральной больнице Уханя. Ее порицали за утечку информации о вирусе и обвиняли в попытке уничтожить развитие Уханя. Это заставило ее молчать до марта, когда она наконец высказалась и дала интервью государственному журналу Renwu, или People. Доктор Ай рассказала, что именно она передала доктору Ли информацию, которую он разместил в социальных сетях. Интервью было озаглавлено "Свистун".
В статье отразился сдерживаемый гнев доктора Ай, и она шокировала читателей, используя нецензурную лексику: "Если бы я знала, что дойдет до этого, меня бы не волновало никакое порицание. Я бы, блядь, говорила об этом везде, верно?"
Статья была немедленно подвергнута цензуре, но Фанг Фанг перепостил ее. К нему присоединились другие, используя эмодзи, азбуку Морзе и латинизированные китайские иероглифы, чтобы обойти цензуру. Читатели участвовали в так называемой "онлайн-эстафете", чтобы сохранить статью, опередив власти. В сообщении от 11 марта, получившем более десяти тысяч комментариев, Фанг Фанг написал:
В ходе этого процесса сопротивления сообщения удаляются, а затем публикуются снова и снова. Сохранение этих удаленных постов постепенно становится священным долгом этих нетизенов. Эта священная обязанность проистекает из почти подсознательного понимания, которое постоянно говорит им: Защищай эти сообщения, потому что защита их - единственный способ защитить себя. Когда дело доходит до этого, я хочу спросить моих дорогих интернет-цензоров: как вы думаете, вы действительно можете удалить все это?