Пример племени „джоло“ для нас, армян, должен быть поучительным. Он доказывает, что и мы могли бы свободно и мирно жить, если б только пожелали защищать нашу свободу мечом и кровью. Но есть ли у нас такие духовные лица, как Мар-Шимон? Есть ли у нас такой народ как племя „джоло“? Ведь армянин страшится меча как „черта“!..»
Глава 41.
БОРЬБА ЛЮБВИ
Празднество кончалось.
Начался разъезд богомольцев. Семья старого охотника тоже готовилась к отъезду. Утром она должна была выехать. Но во мне произошла странная перемена: я забыл Маро, забыл Соню, забыл мать и сестер, которые меня так любили и старались увести с собой домой.
Я был влюблен в Аслана!
Казалось, что этот вдохновенный человек приворожил меня. Я не хотел с ним расстаться. Хотя слова Аслана были темны для меня, и я не совсем ясно представлял себе цель, к которой стремились он и его близкие товарищи, однако я решил быть с ними и работать с ними. Они благородные люди, — думал я. Поэтому, когда Аслан сказал мне, что по «одному делу» собирается ехать в Ван, я стал просить, чтобы он взял меня с собой. Но он не соглашался, говоря, что нельзя бросать семью охотника на произвол судьбы, и что я должен ее сопровождать домой. Однако, Маро, присутствующая при нашем разговоре, обычным своим небрежным тоном заявила, что я им не особенно нужен, что они и без меня могут вернуться домой, что никто не посмеет тронуть семью охотника. Эти слова могли бы меня обидеть, если бы не знал, какое у Маро сердце. Но, зная ее, я только улыбнулся, когда она сделала свое гордое заявление.
Это было вечером. Беседа наша происходила вдали от монастыря, на холме, куда мы отправились с Маро собирать цветы богородицы[27], и где встретились с Асланом. Он опять перерядился и теперь уже имел вид ванского купца.
Маро со своей стороны также попросила Аслана взять меня с собой, говоря, что я еще до сих пор не видел города и что мне нужно, наконец, увидеть город. После долгих просьб, Аслан, наконец, согласился меня взять.
— Я выеду сегодня, после захода солнца, — сказал он. — До этого остается еще полтора часа.
Я попросил его выехать немного позже, чтоб я мог повидаться с матерью и сестрами.
— Нет ждать я не могу, — ответил Аслан, — послезавтра утром мне необходимо быть в Ване…
— Значит ты и ночью не будешь останавливаться на отдых? — спросила Маро.
— Нет, — ответил он, — так как отсюда до Вана три дня пути.
— Стало быть, я не успею повидаться с матерью? — спросил я, Аслан подошел ко мне совсем близко и еле слышным голосом сказал:
— Кто хочет следовать за нами, должен оставить и мать, и отца, и сестер и братьев своих… Понял?..
Затем Аслан сказал, что хотя он и согласился взять меня с собой, однако он выедет отдельно, без меня и мы встретимся с ним в пути, на первой остановке, до которой отсюда не так далеко. Он велел мне тотчас же пойти, сесть на коня и выехать. После этого он нежно обнял Маро и меня и расстался с нами. Мы с Маро поспешили к палатке.
— Что ж, поезжай Фархат, хорошо ты делаешь, что уезжаешь. Увидишь город Ван. Но, смотри не забывай Соню…
Последние слова показались мне странными и я спросил, почему она говорит это.
— Соня любит тебя, Фархат, а ты ведь дал ей слово… мужчина должен быть верен данному слову…
— А ты откуда знаешь, что я дал ей слово? — спросил я.
— Я все знаю… Я знаю как вы проводили те дни, когда ты был учеником у ее отца… Я все знаю…
Ее слова очень смутили меня.
— Кто тебе рассказал все это? — опять спросил я.
— Сама Соня. Она все это рассказывала с такой горечью, что я не могла удержаться от слез, — ответила Маро.
Я молчал.
— А ты знаешь как несчастна Соня? — продолжала она. — Ты теперь ее единственное утешение. Если ты ее обманешь, она не выживет…
Каждое слово Маро поражало меня, как гром. Я не знал, что мне отвечать. Все, что говорила она, было правдой. Соне я дал слово…
— Соне ты дал слово, — как бы угадывая мои мысли, повторила Маро. — Нехорошо, когда мужчина нарушает данное им слово…
— А если нарушает девушка? Тогда?
— Тоже нехорошо, — ответила она.
Последние слова она произнесла глухим, дрожащим голосом.
27
Это небольшой желтый цветок с сухими мелкими листьями. Он никогда не увядает, поэтому его называют «неувядающим цветком» и посвящен неувядающему небесному цветку — богоматери. Прим. автора.