– Ифа.- Он тяжело вздохнул. – Это твой сертификат об уходе. Ты не можешь пойти завтра на экзамены и исписать каракулями всю свою работу по английскому.
– Но мои рисунки милые, - ответила я, добавив маленький смайлик к своему последнему творению. – Посмотри на этого милого маленького паучка в его паутине.
– Я уверен, что милый рисунок маленького паука станет фантастическим дополнением к детской комнате ребенка, - сухо парировал он. – Но это не поможет тебе сдать экзамены, а нам нужно, чтобы ты сдала экзамены, помнишь?
– Какой в этом смысл, Кев?- Я показала свою уязвимую часть живота, признавшись вслух. Хотя мы заключили хрупкое перемирие, и мой брат пытался загладить вину, взяв на себя роль моего личного наставника, наши отношения были далеки от возвращения в прежнее русло. – Мы оба знаем, что у меня нет надежды пройти сертификат об уходе.
Слишком много нужно сделать и слишком мало времени, чтобы сделать это.
Честно говоря, за последние три дня я прочитала больше, чем за восемнадцать лет.
Подготовка к экзаменам была катастрофой, и хотя мой брат был исключительным учителем, ничего не получалось, потому что я не могла сосредоточиться ни на чем, кроме своего парня.
С похорон прошло три недели, с тех пор как Джо был помещен в реабилитационный центр на севере страны, но, клянусь, я все еще застряла в том дне. Время шло, но моя голова застряла в том моменте.
Я не могла дозвониться до него, и это убивало меня.
По словам Эдель Каваны, которая связывалась со мной каждую неделю после похорон, у Джо не было привилегий на телефон в реабилитационном центре. Их политика запрещала пациентам иметь доступ к мобильным телефонам или иметь какие-либо контакты с внешним миром, пока они не продвинутся дальше в своем выздоровлении.
– Все, что тебе нужно сделать, это получить пропуск, - сказал мне Кев, отложив карандаш и потянувшись за другим учебником. – Я знаю, что в тебе есть талант,Ифа.
Ты можешь это сделать.
– Что, если я этого не сделаю?
– Ты думаешь, этот год тяжелый, пытаться пройти шестой курс во время беременности?- он попытался сыграть в крутого полицейского, сказав. – Представь, как это будет тяжело, вернуться в BCS и повторить в следующем году с ребенком.- Он прищурился. – Все в нашем году перейдут в колледж и будут работать. Черт возьми, даже придурковатые приятели твоего парня получили визу J-1 в Штаты на лето. Их не будет рядом, чтобы прикрыть твою спину, если ты провалишься и тебе придется повторять шестой курс.
Это было правдой.
Как только экзамены закончились, Подж и Алек вместе с целой кучей других людей с нашего курса отправились на лето в Америку, и я их нисколько не винила.
Это была возможность всей жизни.
Кроме меня, единственным человеком в моем дружеском кругу, который не планировал покидать Баллилаггин ради путешествий или колледжа, была Кейси – ну, если не считать двухнедельной пьянки в Бенидорме в конце июля.
– Я не собираюсь возвращаться в любом случае, - сказала я своему брату. – Даже если я потерплю неудачу, я не вернусь в BCS, чтобы повторить шестой курс. Я подам заявление на парикмахерское искусство в колледж PLC в городе и буду надеятся на лучшее.
– А если ты не поступишь на свой курс? Что тогда? Ты собираешься воспитывать ребенка на зарплату барменши? Ты не вылетишь без образования, Ифа,- прорычал он.– Я тебе не позволю.
– Это зависит не от тебя, Кев.
– Ну, я знаю, что мама и папа тебе тоже не позволят, - возразил он. – Итак, тебе нужно сдать эти экзамены, и если ты не хочешь делать это для себя, тогда сделай это для ребенка.
Это задело.
Все, что я делала, было ради ребенка.
Глава 113.Я здесь,не так ли?
Джоуи
– Джозеф, ты потерял свою мать при самых трагических обстоятельствах, и это нормально – горевать о ней.
Ни хрена себе, Шерлок.
– Это нормально – скучать по своей матери.
Держа спину прямо, я уставился на доктора, или терапевта, или консультанта, или кем бы она ни была, черт возьми, и ждал, когда она закончит.
Все, что мне было нужно от этой женщины, это проверить мою мочу и воткнуть иглу мне в руку. Взять все образцы, которые ей были нужны, с моего тела, но оставить мою голову в покое, черт возьми.
– Джозеф.- Тяжелый вздох сорвался с ее приоткрытых губ. – Частью вашего плана лечения является участие в терапии.
– Я здесь, не так ли? – последовал мой резкий ответ, зная, на что я, к сожалению, подписался.
– А ты? – возразила она, поправляя очки. – Ты здесь?
– Я не знаю.- Пожав плечами, я поднял руки и указал на себя. – Ты скажи мне, док.
– Мне кажется, твои мысли витают где-то в другом месте. Возможно, вернулись в Баллилаггин? Согласно вашему досье, ваша давняя девущка…-она сделала паузу, чтобы перечитать свои записи, прежде чем с трудом произнести имя: – Аи…
– Ифа, - поправил я, теперь колени тревожно подпрыгивали. – Произносится как И-фа.
Пожав плечами, я добавил: – По-ирландски это в основном Ева.
– Спасибо, - ответила она с печальной улыбкой. – Я из Южной Дакоты, и хотя я нахожу гэльские имена красивыми, их может быть чрезвычайно трудно интерпретировать на бумаге.
Я пожал плечами. – Для меня это имеет смысл.
– Согласно вашему досье, вы и Ифа ожидаете вашего первого ребенка…
– Мы можем перестать? – Пробормотал я, едва способная усидеть на месте, когда цунами вины и ненависти к себе затопило мое тело. – Я не…я не могу…говорить не о ней.
– Почему бы и нет, Джозеф?
– Потому что она не имеет никакого отношения к этому.- Я сердито указал на комнату, в которой я скрывался бог знает сколько времени, сердце бешено колотилось в моей груди. – Ифа совсем не похожа на меня.
– Не похожа на тебя?
– Она не облажалась.
– Итак, ты считаешь себя облажавшимся?
– Черт, я не знаю, доктор.- Я сузил глаза, тон сочился сарказмом. – Как еще вы бы назвали кого-то вроде меня?
– Травмирован?- она любезно предложила. – Жертва крайнего насилия.
– Я не жертва.
– Нет.
– Нет. Я не такой.-Я сердито посмотрел на нее. – Я тот, кого исключили из школы до того, как я смог получить сертификат об окончании, я тот, у кого, черт возьми, все в порядке с квалификацией. Он не делал этого со мной. Я сделал это со мной.- Прерывисто дыша, я прошипел: – И я тот, кто забрал с собой единственного человека, который когда-либо искренне любил меня. Да, Ифа беременна, и мало того, что ей приходится справляться с этим в одиночку, пока я отсиживаюсь здесь, как жалкий придурок, которым я и являюсь, но ей также приходится делать это с ярлыком, который приходит с рождением моего ребенка.
– Кажется, ты злишься на нее.
– Я зол на себя, - выплюнул я, ноги беспокойно дрожали, руки сжаты в кулаки на бедрах. – Я зол, что взял ее с собой…-Слова оборвались, я сделал еще один прерывистый вдох и уставился на нее. – Я вижу, что вы только что сделали.