Велиар развернул коня и подал команду топороносцам:
— Возвращаемся в лагерь.
Старцев он ждать не стал.
Веремунд и Огден не торопились. Невдалеке они увидели стадо свиней и, приблизившись к стаду, остановились, чтобы перекинуться несколькими словами со свинопасом.
Когда Фарадей увидела, что в лагерь возвращается Аксис, она пришла в замешательство, на глаза навернулись слезы, и она отвернулась, не заметив, как Аксис, проносясь мимо, почтительно склонил голову и приветливо улыбнулся.
Ночью ей удалось незамеченной вернуться в палатку, но заснуть так и не довелось: в ее ушах стоял звон мечей, а перед мысленным взором, повторяясь, проносились ужасающие картины, неизменно заканчивавшиеся одной: разрубленное тело Аксиса лежит в луже крови. Фарадей казалось, что она и сама в крови, налипшей на все тело.
Поднявшись с постели, она долго мылась холодной водой, не обращая внимания на причитания матери, которая зябко кутаясь в плащ, стращала дочь самыми немыслимыми болезнями, возникающими от переохлаждения организма.
Вернувшись в лагерь, Аксис немедля занялся Гилбертом. Посадив его на свежую лошадь и вручив подготовленный Веремундом пакет для передачи Брату-Наставнику, он отправил его обратно, в резиденцию Джейма, в сопровождении нескольких человек, приказав командиру группы не спускать с него глаз ни при каких обстоятельствах.
На следующее утро колонна топороносцев двинулась дальше, взяв курс на Арсен. Монахи поехали впереди рядом с Аксисом, но вскоре надоели ему пустой болтовней, и он, оставив около себя Огдена, надеясь расспросить его о пророчестве, отправил Веремунда, с его согласия, к женщинам, чтобы скрасить их путь.
Веремунда приняли хорошо, Мерлион с Фарадей нашли в нем приятного собеседника. Временами к дамам подъезжал Тимозел, и тогда беседа еще более оживлялась, вызывая улыбки, веселый смех и недоуменные восклицания.
И все-таки Фарадей не могла отделаться от пережитого наваждения. Стоило ей вспомнить об Аксисе, как страшные картины ночного видения начинали снова проноситься в ее мозгу. Вот Аксис скрестил мечи с Борнхелдом, вот он роняет меч, а вот уже лежит поверженный, весь в крови. Фарадей содрогалась от ужаса, хмурилась и замыкалась в себе.
На третий день перехода Тимозел, заметив, что Фарадей в сумрачном настроении, принялся рассказывать о пророчестве, которое выучил чуть ли не наизусть, не усвоив лишь конец текста. Фарадей выслушала его с нескрываемым интересом, а выслушав, обратилась за разъяснениями к монаху, который вкратце рассказал ей об аварах и икарийцах, высказав неслыханные суждения, уже успевшие возмутить благочестивого Гилберта.
— Неужели ахары жили с отверженными в полной гармонии? — спросила озадаченно Фарадей, обратившись к монаху, весьма довольному, что оказался в центре внимания.
— Да, когда они жили в одном государстве, в Тенсендоре, — пояснил Веремунд. — Это было несколько тысячелетий назад.
Фарадей насупила брови.
— Но как ахары могли жить в мире с отверженными, если те злые, кровожадные люди?
— Злые, кровожадные люди? Вовсе нет. Это домыслы Сенешаля, возникшие в те времена, когда ахары, избрав для себя Путь Плуга, надумали главенствовать в государстве, навязывая свою волю аварам и икарийцам. Это вызвало недовольство, которое ахары решили подавить силой.
— Ты хочешь сказать, Веремунд, что зачинщиками Войн Топора стали ахары?
— Отверженные — злобные, коварные существа, — вмешалась в разговор Мерлион. — Вот почему Сенешаль благословил ахаров на войну с инородцами. Победив, ахары благоразумно вырубили леса, в которых отверженные находили пристанище и откуда совершали свои губительные набеги.
Все замолчали. Тишину нарушила Фарадей.
— Веремунд, расскажи подробнее об аварах и икарийцах.
— Об этих народах сейчас можно судить только по сохранившимся манускриптам. Ознакомившись с этими рукописями, можно понять, что икарийцы живут в горах и поклоняются солнцу, луне и звездам. Возможно, поэтому они зовутся «людьми Крыла». Авары — жители леса. Они поклоняются деревьям и даже умеют общаться с ними.
Фарадей вздрогнула.
— Мама права, — сказала она уверенно. — Отверженные — злобные существа. Ахары правильно поступили, когда изгнали их из страны.
В тот же день колонна топороносцев остановилась на привал у цепочки холмов, вытянутой полукольцом и простиравшейся вдаль на пол-лиги. Холмов было около тридцати, каждый, как определил на глаз Аксис, высотой около ста, а длиной — около двухсот пейсов. Их плоские вершины были покрыты ковром луговых цветов, а обрывистые склоны — травой и низкорослым кустарником.