— И хорошо сделал, — похвалил дед Сергея. — Другим бы так тоже, а то приедут и выпендриваются тута… Орут всяку матерщину. И подраться могут спьяну. Да, правильно ты сделал, — старик зачерпнул каши, пошамкал беззубо, как прислушиваясь к чему-то далёкому, сказал: — На войне таку бывалочи ели в окопах. Холодно, грязь со снегом, а мы сидим и ждём, кода кашу принесут… Ничо, выжили…
— Володька ваш где? — вспомнил Сергей про младшего сына Матвея.
— Кто его знат, где он теперя. Можа, и в живых уже нету, — дед потёр кулаком глаз.
— Давно не виделись?
— Давно. Почитай, лет двадцать.
— А тогда где он жил?
— Толком нигде. Он же этот, железные дороги строил…
— А семья его где жила?
— В Красноярске. А он — где попало.
— И писем не писал?
— Пошто не писал, писал. А потом и перестал. Лет, поди, десять как.
— Адрес остался его?
— Поискать надо. Знаю, что Красноярск, улица не то Строителей, не то Сталеваров, можа, ещё кака, совсем по старости запамятовал.
— Я к тому, дедушка, что на днях соберусь в район, в Магочан наш, там бы и запрос на него оформил.
— Дак. Это… Коли оне не хотят, так зачем их заставлять… Пускай уж живут, как им лучше. Мне-то сколь уж осталось, проживу как-нибудь. А, не дай Бог, приедут, заберут, там я совсем… Не, отседова я никуды не поеду. Мне тута из району приезжали, соблазняли переехать в дом, где одне старики живут. Я отказался. Это что ж тако получатся: я должон жить без дела? Жевать манну кашу с беззубыми стариками да старухами и ничо не делать? Не, это мне совсем не с руки. Тута я сам себе хозяин. Сам себе вольная птица!
Сергей, глянув сбоку на деда, ухмыльнулся, увидев не волную птицу, а тщедушного птенца.
— Можно остаться и здесь, — согласился он с доводами деда Матвея. — А если и они, Вовка с женой, детьми и внуками, будут приезжать сюда хотя бы на лето, то и совсем неплохо было бы. И им полезно пожить в родных местах, и вам приятно посмотреть на них. Кровь то одна, родная.
— Так-то оно так, да получится ли как хочется?
— Посмотрим. Попробовать не будет лишне.
2
Дед Матвей приплёлся к завтраку, от приглашения отведать перловой каши с тушёнкой не отказался.
— Кажись, вчера друга каша была? — пошамкав беззубым ртом, высказался старик.
— Вчера пшённая была, сегодня — перловая. День долгий и тяжёлый — перловка больше подходит, — сказал Сергей.
— Это так, — согласился дед Матвей. — На покос завсегда таку кашу варили, а в неё ещё сало со шкварками — и сытно, и вкусно. Попробуй тоже с салом. Я бы принёс тебе, да у меня нет его. Масло есть, только прогоркло малость, забыл сунуть в ледник, оно и прогоркло. Ем и тако. Корешков каких брошу, оно и ничо, не пахнет так. Хошь, принесу тебе?
Дед, несмотря на свои годы, не был помехой Сергею. И помощник из него не ахти какой, но и помехой он не был. Помогал как мог. Там подаст топор или вагу, там подложит под бревно полено, чтобы оно не покатилось. Главное же было то, что рядом находился живой человек. С ним можно поговорить о чём-то, услышать ответ, получить дельный совет.
— В деревнях ране обчеством строились. Хозяин заране заготавливал лес, а ставили уже обчеством. За один день сруб ставили, крышу накрывали, окна тоже ставили. А потом уже хозяин остально сам доделывал.
— Угощал хозяин хорошо? Самогону много пили?
— Кто как. Кто хорошо угощал, а кто и просто. Кто побогаче — хорошо, бедному где взять, вот и помогали ему, несли, чо у кого было. А гуляли всё равно хорошо. Весело гуляли. И хозяин радовался дому, и остальны радовались, чо добро сделали. Тако жили. Хорошо жили, правильно жили. Теперя так не живут. Теперя все по своим закуткам, как мыши по норам. Худо это. Не по-людски.
На перекуре дед Матвей, показав на избушку с проваленной крышей, с пустыми чёрными глазницами окон, обособленно стоявшую на окраине, сказал:
— Тута жили латыши. Оне совсем не похожие на нас — стороной людей обходили, молитвы каки-то не таки пели. Старуха читала толсту чёрну книгу у окна. Идёшь, бывалочи, а она напялит очки и читат. Идёшь обратно, а она всё ещё читат. Кода она работала — никто не видал. Наши бабы и в поле, и на огороде, и за ягодами, и грибами в лес, а она сидит и читат.
— Богато они жили? — поинтересовался Сергей, припомнив ту старуху, которой, как ведьмой, пугали его.
— Да не шибко и богато, — призадумался дед Матвей. — Одевалися лучше нашего. Сапоги хороши таки были у их, а кто и в ботинках ходил. Кустюмы у всех были на праздники, белы рубахи, и эти, как их, — покрутил вокруг шеи дед.