От голоса отца Салливана ее тело задрожало. Его звук, словно самая желанная мелодия, вызвал в ней сладкий трепет ожидания. Между ног все стало влажным, и Джулианна попыталась сжать бедра, чтобы избавиться от этого, но влажность только усилилась. Она попыталась посмотреть сквозь окошко, чтобы увидеть его лицо — такое прекрасное и непорочное — но плотная вуаль не позволяла разглядеть его черты. Джулианна скрестила ноги, и тихий стон слетел с ее губ. Она не могла понять, что происходит с ее телом.
— Джулианна, ты в порядке?
Она словно онемела. Возбуждение лишило ее дара речи и поглотило разум, но ведь она всего лишь девушка… девушка, ведомая недавно открывшейся похотью.
— Джулианна? — снова спросил отец Салливан.
Сердце колотилось с такой скоростью, что его удары не поддавались счету. Тело начало покрываться испариной. Ее рот раскрылся от страстного желания чего-то, но чего именно — она не могла понять. Тело словно действовало самостоятельно, подчиняясь своим желаниям и потребностям.
— Я… я… не… не в порядке, — пробормотала она.
— Ты всегда можешь рассказать мне, Джулианна.
Звук его голоса оказался последней каплей. Она вскочила и, в спешке выбегая из исповедальни, споткнулась о собственные ноги. Джулианна упала лицом вниз, разбив губу. Слезы наполнили ее глаза, вытеснив из них похоть. Дверь второй кабинки распахнулась, и отец Салливан стремительно направился в ее сторону. Джулианна свернулась в позу зародыша, всей душой желая оказаться там, где он не смог бы так влиять на нее. Там, где ее тело не будет затягивать в водоворот необъяснимых чувств. Там, где она не будет ощущать себя грязной и бесстыдной.
— Джулианна. Нет такого греха, которого Бог не простил бы… — сказал отец Салливан, протягивая ей свою руку, чтобы помочь подняться.
— Есть. Мой грех переходит все границы, святой отец.
— Сядь, Джулианна, — в его голосе не было обычной мягкости. Он был громче. Требовательнее.
Ее живот снова сжался от спазма, но она послушалась. Приняв сидячее положение, Джулианна поняла, что ее колени разведены в стороны, давая отцу Салливану возможность заглянуть ей между ног. Ее щеки вспыхнули и приобрели вишнево-красный оттенок.
— Давай сядем на скамью перед алтарем. Может, там тебе будет лучше? — его тон смягчился.
Джулианна не ответила, а просто кивнула в знак согласия. Они подошли к передней скамье и сели. Ее слух был обострен до предела. Она слышала и подсчитывала каждый его вдох, наблюдая за отцом Салливаном краем глаза. Потрясающая голубизна его глаз дарила ей покой и одновременно пугала.
— Что так напугало тебя, Джулианна?
Она взглянула на него, и у отца Салливана перехватило дыхание от ее невинного вида.
— Чувства.
Как глупо прозвучал ответ.
— Какие чувства тебя так взволновали?
Ее маленькая грудь поднялась и опала. Желание, от которого она старалась избавиться, с новой силой вспыхнуло во всем теле после вопроса отца Салливана. Это уже не исповедь. Это беседа…
— Чувства к… вам, — слова сорвались с языка, и она, с трудом сглотнув, увидела, как он провел руками по своим светлым с проседью волосам. В этот момент она была очарована им, а он ею.
— Ты боишься меня? — спросил отец Салливан.
— Нет, отче. Я… я не знаю, что это. Думаю, что я люблю вас, — призналась Джулианна и, нервно заерзав, сложила руки на коленях.
В ожидании ответа она просидела так, кажется, целую вечность, но его губы оставались сомкнутыми. Она заметила, как его кадык дернулся вверх-вниз, когда он сглотнул, словно у него пересохло во рту. Точно так же он делал во время проповеди. Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке.
— Само небо призвало тебя, Джулианна.
Она почувствовала, что запуталась еще больше. Ей было непонятно, что это значит, но, должно быть, что-то хорошее. Она была немного наивна и понимала: это совсем не то, чему учат на уроках в школе. Священники могут вступать в отношения только с Богом.
— Что это значит? — спросила она, вглядываясь в самую глубь его голубых глаз.
Морщинки в уголках его чарующих глаз разгладились. И именно в этот момент Джулианна перешла на сторону тьмы, ведомая человеком, который должен был служить Богу.
— Небеса хотят, чтобы ты стала моим тайным ангелом. Никто не должен знать об этом.
Отец Салливан пришел в себя, ощутив, как его голова ударяется о паркетный пол. Не прилагая особых усилий, Риз куда-то тащил его. Сначала он подумал сопротивляться: поднять свои артритные руки и, проезжая мимо рядов скамей, попытаться ухватиться хоть за что-нибудь, но решил сдаться на милость Риза. Открыв глаза, он устремил взгляд на купол любимой церкви, разглядывая ангелов и жалея себя.
Святой отец почувствовал, как запрокинулась его голова и хрустнула шея, когда Риз пытался протащить его через две ступеньки, ведущие к алтарю. Кажется, он еще не понял, что падре все еще в сознании. Риз нетерпеливо заворчал и, дернув сильнее, наконец-то втащил старика на ступеньки. Опустив обмякшее тело отца Салливана, он сделал шаг назад.
— Как я вижу, ты не умер. Ты веришь, что я выполню свое обещание? — спросил Риз, глядя на него со злой усмешкой на лице и твердой решимостью во взгляде.
Отец Салливан отказывался предлагать ему то, что он просил взамен. Но, с трудом сглотнув, понял, что себялюбие приведет его прямиком в Ад.
— Отвечай мне, глупый старик, — разозлился Риз и плюнул в отца Салливана.
Падре кивнул головой, пульсирующей от боли, проникающей в каждую клетку его дряхлого тела.
— Вставай. Я же не сломал тебе ноги… пока, — потребовал Риз.
Отец Салливан повернулся на бок, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на душевную боль, неотступно преследующую его, потому что она ощущалась еще хуже физической. С большим трудом он, наконец, встал, уцепившись за белую ткань, покрывающую алтарь. Тот самый, на котором он благословлял Телом и Кровью Христовой каждую воскресную службу. А сейчас вынужден будет открыть жуткую тайну и показать свое истинное лицо. То самое, о котором, он был уверен, никто никогда не узнает.
— Ложись. Сверху, — приказал Риз, указывая кивком головы, чтобы старик ложился на кипельно-белое алтарное покрывало.
Сердце отца Салливана забилось чаще. Он не доверял Ризу. Да и как можно? Мальчишка сам был порождением недоверия. Греха. Риз был результатом падения… он был ядовитым яблоком, которое продолжало возвращаться и преследовать его. И нет от него никакого укрытия. Мальчишка встал на сторону дьявола. Возможно, в этом его наказание. Святой отец, породивший ребенка, ставшего причиной ужасных событий. Но отец Салливан не понимал самого важного — Риз искал того, чего был лишен.
Искупления. Пусть не в классическом понимании — это не важно.
Он просто желал хоть где-нибудь найти истинное прощение.
С большим трудом отец Салливан наконец-то взобрался на алтарь. Слегка задыхаясь, он сел и вдохнул запах ладана — уникальный, не похожий ни на один другой. Обычно этот аромат действовал на него успокаивающе, но сейчас почему-то заставлял нервничать.
— Ложитесь на спину, отец Салливан. И да начнется исповедь!
Глава 11
После долгих скитаний в лабиринте безумия маленький мальчик попал в объятия ада, от которого его предостерегали в прошлом, и никогда больше он не почувствует себя прежним.
— Что чувствуешь, когда впервые похищаешь девственность, ты, глупый старик? — прошептал Риз, вытирая лезвие ножа о свои покрытые пятнами джинсы. Нож еще не был испачкан кровью, но Риз делал это по привычке. Он сглотнул. Сухость в горле напоминала о том, что его тело нуждается в пище и воде. Последние десять лет он практически не заботился о себе. И считал, что его не должны заботить те, кто издевался над ним вплоть до той зловещий ночи. В памяти всплыл его разговор с крысой в состоянии бреда после удара головой. Он был зол. Ему нужно было снова почувствовать себя живым, стать самим собой. И только одно существо могло заставить его ощутить себя хотя бы наполовину человеком.