В итоге он снял с нее трусы и отбросил их в сторону. А потом, раздвинув ей ноги, начал играть с ней, слегка ударяя по влажным складкам — он знал, что ей это нравится. Риз вглядывался в ее бездонные карие глаза и обещал себе, что не допустит, чтобы она оказалась частью секретов, которые он очень скоро раскроет. Он хотел, чтобы Рен была с ним. Он хотел, чтобы у их истории был другой конец — не как у всех. Риз был уверен, что безумие никогда не оставит его до конца, но Рен была источником его просветления. Благодаря Рен у него была возможность продолжать существование. Он верил в надежду.
Рен, как всегда, не произносила ни слова. Она просто смотрела на него, и в такие моменты между ними было полное взаимопонимание. Ее грудь вздымалась и опадала, и Риз знал: она близка к тому, чтобы кончить. Из глаз Рен потекли слезы, и она зажала ладонью рот. Она приподняла бедра, умоляя о большем. Умоляя о нем. Умоляя еще больше этого неконтролируемого освобождения, которое делало ее грязной и порочной. Умоляя еще больше того, без чего, она была уверена, не сможет жить. Риз погубил ее, но в эту секунду Рен подумала, что, возможно, именно так все и должно было случиться. Возможно, именно так ей суждено быть любимой.
Ее тело сдалось его прикосновениям, и Рен отпустила себя, воспарив к небесам, которым она так много раз молилась. Для нее это было загадкой: она так часто молилась о Рае, но видела его мельком лишь тогда, когда была с ним. Риз опустился на Рен сверху и толкнулся глубоко в нее. Надежда, которую он ненавидел, смотрела ему прямо в глаза. Надежда никогда не остается надолго. Она ранит. Она дразнит ложными обещаниями о жизни, которой ему никогда не увидеть.
Он толкнулся бедрами, погружаясь в нее глубже, отчаянно пытаясь сдержаться еще хоть ненадолго. А потом взрывная волна эйфории сотрясла его тело. Это грех. Его вновь вернут с небес на землю. Ему снова будут внушать, что он всего лишь плохой маленький мальчик.
Риз склонился к губам Рен и поцеловал ее так, словно это мгновение для них последнее. Его язык коснулся ее языка, и она поцеловала Риза в ответ, тоже надеясь, что тот рай, который она ощутила на несколько секунд, находясь в его объятиях, действительно существует. В конце концов, она хотела сказать ему, что знает — он не плохой мальчик. Что она понимает — то происшествие возле качелей нужно считать несчастным случаем. Что его пугающая аура — это лишь механизм самосохранения. Рен искала оправдания, а Риз боролся сам с собой, пытаясь не видеть в ней надежду. Ему это было ненавистно, но Рен толкнула его в неизведанную зону, где ему вскоре предстояло понять, что значит неизбежность.
— Я… я… — пробормотала Рен.
Риз замер, не выходя из нее, и ждал, когда слова сорвутся с ее губ. Что она скажет? «Я люблю тебя»? Или «Я знаю, что ты не плохой мальчик»?
Но ни того, ни другого не прозвучало. Через распахнувшуюся дверь в их комнату ворвалась тьма.
— Что ты делаешь с моей малышкой? Ты, никчемный кусок дерьма? — выкрикнул Чарли, врываясь в комнату и подбегая к Ризу.
Рен хотела сказать отцу, что Риз не причиняет ей вреда, но не произнесла ни слова. Она быстро прикрыла свое обнаженное тело, натянув вниз ночную сорочку, и сжалась в углу на кровати. Подтянув колени к груди, она начала плакать и раскачиваться взад-вперед.
Удары тяжелых кулаков обрушились на Риза. Она должна спасти его. Рен осознавала: ей нужно сказать что-то. Объяснить отцу, что она сама не меньше виновата в их связи. Хотя к самому первому разу это не относится — она вообще этого не ожидала — но по мере того, как их встречи продолжались, Рен стала наслаждаться ими. Она предала Бога, которому молилась. Истины, к которым она стремилась, были ничем иным, как ложью. Надежда, за которую она цеплялась, когда Риз, будучи в ней, вызывал внутри такую восхитительную боль, исчезла. Она была пуста и словно перестала существовать. В ярости Рен закричала, умоляя Небеса остановить это безумие. Она хотела все объяснить, но не могла. Возврата не было. Ее тайны больше не принадлежали ей с тех пор, как она переступила ворота Ада. Терпение Бога иссякло.
Рен подняла голову, чтобы увидеть, как ее отец избивает Риза. Он пытался, но не мог защитить себя от сильных ударов. В дверном проеме мелькнула тень. Рен услышала звон кубиков льда в бокале, и в комнату вошла Джулианна. Глаза ее еле открывались, и она чуть не упала на ровном месте, находясь в пьяном ступоре. Она плюхнулась на кровать Риза с таким видом, словно смотрела боксерский поединок и оценивала, кто выйдет победителем. Зомби, лишенная всяких эмоций. В этот момент Рен показалось — наверняка она, конечно, не знала — что Джулианна надеялась на то, что ее сына убьют. Она подняла бокал с выпивкой — очередная порция ее обычного вина — поднесла его к губам и залпом выпила. Поставив руки за спину, она откинулась назад и, слегка склонив голову, наблюдала, как отец Рен избивает ее сына.
— Остановитесь! — воскликнула Рен, заворачиваясь в одеяло. Слезы текли из ее глаз, но никто не обращал на нее внимания. — Я беременна! — выкрикнула она.
Отец перестал бить Риза и выпрямился. Ярко-голубые глаза Риза встретились с ее плачущими карими, но время божьей милости для них закончилось. Начинался ад.
— Что ты сейчас сказала? — спросил отец Рен, направляясь к ней.
— Папочка, я беременна.
Отец пристально смотрел на нее, казалось, целую вечность, после чего открыл рот и изрек:
— Значит, ты такая же шлюха, как и твоя мать.
Биологическая мать Рен ушла вскоре после ее рождения — снова беременная, и не от мужа. Он был в отъезде около двух месяцев, работая на шахте за два округа отсюда. Когда он вернулся, она сказала, что снова беременна, но математика не сложилась. Рен сказали, что она ушла. Но после сегодняшней ночи она уже не была в этом уверена.
Отец Рен сжал кулак и занес его высоко над головой. Риз быстро вскочил и выкрикнул:
— Нет!
Тяжелый кулак опустился на ее голову, и Рен потеряла сознание. Но эта тьма была лучше, чем реально существующий ад, который ее окружал.
Рен очнулась на кухне. Висящая под потолком дешевая люстра была разбита и мигала. В воздухе витал незнакомый запах, и ее тут же затошнило. Пахло словно жидким металлом. Она лежала на твердом полу, ее кожа была холоднее льда, а голова ужасно болела. Рен повернулась и увидела, что все стены забрызганы чем-то красным.
В очередной раз липкие пальцы страха сжались вокруг ее сердца, и рассудок покинул ее. Это его рук дело. Это сделал он. Мальчик, который всего несколько часов назад смотрел на нее, как на что-то настолько возвышенное, что и словами не выразить. Тот самый мальчик, который украл ее невинность, подчинил себе ее волю, внушив ей, что это любовь или какое-то другое постыдное чувство.
Рен продолжала лежать неподвижно, слишком напуганная, чтобы шевельнуться. Взглянув вдоль коридора, у двери гостиной она увидела две пары неподвижных ног. Он. Много лет Риз пытался убедить ее, что он не плохой мальчик. Но он был таким. Он был ужасным. Он был убийцей. Он убивал их, а она лежала, распростертая на кухонном полу, позволив допустить то, чего даже представить себе не могла. Она всегда знала, что в Ризе есть что-то темное и таинственное. Особенно после того, как он поступил в тот день, когда они еще были маленькими. Но Рен никогда не думала, что он сможет забрать чьи-то жизни.
Звук шагов спугнул ее мысли, и она перевернулась, чтобы сесть. Шаги ускорились и перешли в бег. Рен закричала. Риз бросился в кухню, залитую кровью и пропитанную запахом смерти. Рен осмотрелась и увидела окровавленный кухонный нож. Холод коснулся ее кожи. Она тоже была вся покрыта кровью, но боли не ощущалось нигде, кроме головы — там, куда ударил ее отец. В эту секунду Рен усиленно пыталась понять, не пострадала ли она сама, но все произошло слишком быстро, чтобы успеть понять.