Он вернулся со стаканом воды и сел рядом с ней. Рен опустила взгляд и тут же покраснела при виде его внушительной эрекции. Да, Риз определенно больше не был мальчиком. Он превратился в мужчину.
— Ты собираешься отвязать меня, чтобы я могла попить и сходить в туалет? — спросила Рен.
— Нет.
Коротко и ясно.
Мочевой пузырь Рен быстро заполнялся. Ей не хотелось думать о том, что Риз убьет ее, но, судя по виду, он вполне был на это способен. Он держался отстраненно и холодно, и Рен не знала, чего ожидать от убийцы вроде него.
Риз приподнял ее голову и поднес к губам стакан. Рот Рен наполнился прохладной жидкостью. Сделав несколько глотков, она сразу почувствовала себя лучше, если исключить то, что ей срочно нужно было в туалет. Еще один вид наказания, который Риз использовал в своих интересах.
— Я потерял тебя, Рен. И хочу вернуть. — Его голос больше не был резким и раздраженным. Он был полон тоски и печали. Риз переместил свое обнаженное тело на кровать между ее раздвинутых ног.
— Нет. Нет, Риз, — вскрикнула Рен.
— Я должен заставить тебя понять… — Риз придвинулся ближе. Грубыми пальцами он ухватился за край серебристого скотча и дернул изо всех сил, вырывая короткие черные волоски на ее лобке. Легкие Рен взорвались болезненным криком, и ее мочевой пузырь самопроизвольно опорожнился. Но Риза это не смягчило. Подцепив следующий кусок скотча, он сорвал его с еще большей силой, чем первый. Он проделывал это снова и снова, пока не оторвал все куски клейкой ленты с ее тела.
— Я ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Ненавижу! — Рен извивалась в тщетной попытке высвободить свои связанные скотчем руки и ноги.
При виде ее боли Риз улыбнулся. Она сейчас как раз такая, какой он хотел ее снова. Сопротивляющаяся ему. Когда она превращается в дикого зверя, то на один шаг приближается к тому, чтобы стать такой же, как он сам.
— Нет, моя дорогая. Ты всего лишь думаешь, что ненавидишь меня. Но ты будешь благодарна мне за это. Однажды.
— Пошел ты! — выкрикнула Рен, плюнув ему в лицо. — Мой парень — полицейский. Он убьет тебя!
Внутреннее удовольствие Риза оказалось недолгим, стоило только в его воспаленном мозгу возникнуть картине, на которой Рен была с другим мужчиной. Он вскочил, отчаянно пытаясь найти то, что сможет причинить ей боль. Готовый на убийство, он в один прыжок оказался в ванной. Риз знал, что в таком состоянии ему будет трудно не убить ее. Он стоял перед зеркалом и таращился на свое отражение, ужасаясь человеку, смотревшему на него. Еще недавно прекрасный образец чудовища превратился в отчаявшееся изможденное существо. Облокотившись руками о раковину, Риз пытался придумать, что можно сделать, чтобы причинить ей боль. На глаза ему попалась круглая расческа с проволочной щетиной, и все его тревоги как рукой сняло. Он схватил эту щетку и крепко сжал ее в руке, уже понимая, как сможет с помощью боли поставить Рен на колени и опустить на самое дно ее собственного, личного ада.
Возвращаясь в комнату, Риз пообещал себе, что не будет смотреть на Рен, особенно в ее глаза. Он не сможет. Так же, как и она находилась под властью его заклятия, он тоже был во власти чар. Было бы куда проще рассказать ей правду, но он должен заставить ее саму понять.
— Я старался щадить тебя, Рен, но ты намеренно пытаешься причинить мне боль. Поэтому я тоже причиню тебе боль, чтобы ты поняла: я — единственный, кому ты принадлежишь.
— Подожди, нет. Нет. Я не понимаю, что ты делаешь. Пожалуйста. Прости меня, Риз! — Рен начала мотать головой из стороны в сторону, но это было бесполезно.
— Ты принадлежишь мне. И никому больше… — Риз расположился между ног Рен. Он с удовольствием отметил, что большинство волос с ее киски исчезло благодаря мощному клею скотча. Это заставило его вспомнить, как она выглядела обычно. Сейчас розовая кожа приобрела ярко-красный оттенок — его любимый цвет — от чего грудь Риза переполнила гордость. Двумя пальцами он начал исследовать ее вход — крики Рен не беспокоили его. Наоборот, они только увеличивали желание. Они были похожи на пение ангелов. Риз нежно двигал в ней пальцами — ровно столько, чтобы довести ее до состояния, в котором она начала верить, что он не причинит ей боли.
Рен постепенно успокоилась, позволив своим мышцам расслабиться на мягком матрасе, когда Риз начал жестче работать пальцами. Так, как она помнила. Так, как она обожала. Так, как он умел, тем самым заставляя ее поверить в то, что Рай существует. Но… рай и ад были готовы сразиться. И ад победит.
Риз убрал пальцы, оставив Рен задыхающейся. Она даже не осознавала, что закрыла глаза, но потом, поняв это, открыла их, приподняла голову и взглянула на Риза между своих бедер. Он по-прежнему держал в руке эту проволочную щетку, которой она пользовалась, когда сушила волосы. Это насторожило ее.
— Ч-ч-что… — попыталась спросить Рен, но ее прервала жгучая боль от резкого вторжения во влагалище. Недавние восхитительные движения пальцев Риза исчезли, сменившись обжигающими, царапающими, разрывающими толчками. Рен пыталась сопротивляться и кричать, но единственные звуки, слетавшие с ее губ, были тихими вскриками, пока она всем телом приподнималась на кровати в тщетной попытке избавиться от боли, пронзающей ее влагалище.
Хватка Риза на ручке щетки усилилась, когда он увидел выгибающуюся Рен. Ее рот был открыт идеальной буквой «О», а по лицу текли слезы. Запах, так хорошо ему знакомый, проник в ноздри, подтверждая наличие ран, нанесенных его рукой. Риз опустил взгляд между ее бедер и увидел вытекающую из влагалища кровь. Он вытащил щетку из ее вагины, и тело Рен обмякло. Она все еще была в сознании — он убедился в этом, на секунду взглянув на нее. Глаза Рен блестели от слез, а лицо представляло собой безучастную маску.
Он победил.
Риз знал, что ранил ее не серьезно, потому что не засовывал щетку слишком глубоко — ровно настолько, чтобы потекла кровь и Рен ощутила боль, которую уже никогда не забудет. Она навсегда будет отмечена его шрамами. Рен окончательно поймет, что принадлежит ему.
Опустившись на колени, Риз размотал скотч, освобождая ее лодыжки. Поднявшись вдоль ее тела, он то же самое проделал с руками, полностью освобождая ее. Рен следила за ним отсутствующим, затуманенным взглядом. Отрешенный взгляд женщины, которой она когда-то была. Еще на шаг ближе к тому, что Риз планировал довести до самого конца…
Рен пошевелила пальцами рук и ног, и Риз пришел к выводу, что кровоснабжение в них не нарушилось безвозвратно. Дыхание ее успокоилось, но слезы не останавливались. Он загнал ее в угол, и она в итоге признала свое поражение.
— Любовь не радуется злу, она радуется правде. Стих шестой первого послания к Коринфянам. И пусть в глубине души я упиваюсь болью, моя дорогая, ты должна понять, что это для твоего же блага, — прошептал ей на ухо Риз, вдыхая ее неповторимый запах, которым никогда не сможет насытиться.
— Если… если любовь не наслаждается злом, то как ты назовешь все это? — пробормотала Рен, глядя в потолок и удивляясь, что вообще может что-то произнести, не говоря уже о том, что осталась жива.
— Считай это необходимым условием на пути к тому, что ты узнаешь о себе… — Он замолчал и прижался губами к ее шее, прямо под мочкой уха. Риз почувствовал, как от его прикосновения ее кожа покрылась мурашками, и этот маленький знак дал ему понять, что, несмотря на все слова, которые Рен бросала ему в лицо, она все еще не готова отпустить его.
— Ч-ч-что я могу узнать, Риз? Я и так уже в аду.
Риз осторожно обхватил ладонями ее лицо, понимая, что сильно рискует, если сейчас встретится с ней взглядом. Он повернул Рен лицом к себе, тут же утонув в медово-карих озерах ее глаз. Она медленно моргнула и осознала, что слез больше нет. Рен решила, что выплакала их все без остатка и почувствовала на себе все существующие виды боли — как физической, так и душевной. Она пришла в полное смятение, поймав себя на том, что тоже потерялась в его глазах, и попыталась возненавидеть себя за все еще существующую привязанность к исчезнувшему много лет назад мальчику, но это было безнадежно. Возможно, в одном Риз был прав. Рая не существует. Надежда — это ложь, а молитвы бесполезны. Рен решила, что в ее истерзанном состоянии что рай, что ад — все равно. Она думала о том, как трудно верить во что-то хорошее, когда сам являешься эпицентром порока.