— Ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел, — говорю я ей, не в силах удержаться от улыбки.
Смех Эл-ли медленно затихает, но ее улыбка остается.
— Слишком много грязи, — застенчиво признается она через мгновение, садясь и вытирая свои руки. Ее одежда пропиталась грязью и прилипла к телу. Она бросает взгляд на близлежащий ручей и вздрагивает при виде всех этих тонких длинных трубок, протянувшихся вдоль берега. Она так же хорошо, как и я, знает, что в конце каждого из них находится пожиратель лиц.
— У меня нет с собой мыльных ягод, — говорю я ей. — Мы можем растопить снег и помыться в пещере. — Мой разум наполняется образами того, как я помогаю ей мыться, провожу мокрыми руками по ее нежной коже и прикасаюсь к ней со всех сторон. Мне приходится подавить свой стон желания, мой кхай поет настойчивую песню.
Она прикусывает губу, размышляя. Ее руки снова скребут по грязным штанинам.
— Ты боишься? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги. Я немного поскальзываюсь, мои ботинки не могут зацепиться за грязь, но мне удается выпрямиться, а затем предложить ей руку.
Эл-ли рассматривает мою руку.
— В безопасности? — спрашивает она через мгновение.
Я чувствую, что в этом вопросе есть нечто большее. Безопасно ли брать меня за руку? Безопасно ли купаться? Так вот почему она никогда не моется? Потому что так безопаснее в ее глазах? Является ли ее вонь формой защиты?
У меня болит грудь при этой мысли. Я киваю ей.
— В безопасности.
Независимо от того, как сильно мой кхай хочет этого, я не прикоснусь к ней. Она должна захотеть этого первой.
ЭЛЛИ
Драка в грязи.
Я все еще улыбаюсь этому, даже если из-за прилипшей вонючей грязи обратный путь в пещеру становится ужасно холодным и неуютным. Теплая грязь сразу остывает, и к тому времени, когда мы возвращаемся в долину, моя одежда замерзает и становится жесткой, а идти становится трудно. Мои зубы стучат от холода, пока Бек не предлагает понести меня, чтобы я могла засунуть руки под его жилет и разделить его тепло. Я практически бросаюсь в его объятия, засовывая руки ему под одежду. За последние несколько дней я преодолела свой страх перед Беком. Он не хватается и не кричит, и он всегда очень осторожен со мной. Я доверяю ему и, не раздумывая дважды, бросаюсь к нему и позволяю ему нести меня.
Мои руки находят его кожу, и это похоже на то, как будто я нашла личный обогреватель. Боже, какой он теплый. Так очень, очень тепло. Я стону от облегчения и хватаюсь за его твердый, мускулистый живот, пытаясь впитать его тепло в свое собственное тело.
Я поднимаю взгляд на его лицо, и вижу, что его зубы стиснуты, а глаза чуть больше щелочек.
— Прости, — шепчу я, гадая, злится ли он на то, что я заставляю его мерзнуть, или на грязь.
Его губы слегка поджимаются, когда он смотрит на меня сверху вниз, и я напрягаюсь.
— У тебя грязь на носу, — вот и все, что он говорит.
Я морщу нос, пытаясь очистить его, не убирая рук с его теплого тела.
— Думаю, у тебя еще и грязь в носу, — замечает он.
— Придется оставить, — говорю я ему и прижимаюсь ближе к его теплу, радуясь, что он не злится.
Бек хихикает и притягивает меня чуть ближе.
— Пусть остается.
К тому времени, как мы добираемся до пещеры, у меня сильно стучат зубы, но потом мы скрываемся от ветра, и все не так уж плохо. Бек осторожно ставит меня на ноги и закрепляет кожу над входом в пещеру, затем быстро разводит огонь. Когда становится тепло, я подхожу вперед и протягиваю руки к огню.
— А? — говорит он с неодобрением в голосе.
Я замираю.
— Что?
Он просто качает головой и встает на ноги. Он хватает самый толстый мех со своего спального тюфяка и протягивает его мне.
— Ты подпрыгиваешь каждый раз, когда я говорю. Я не причиню тебе вреда, Эл-ли. Никогда.
Я с трудом сглатываю и забираю у него мех.
— Прости.
— Перестань извиняться.
— Прости.
Он бросает на меня раздраженный взгляд.
— Я почти предпочел бы твое молчание.
Это так? Я показываю ему язык.
Бек хихикает и указывает на меня пальцем.
— Так гораздо лучше. — Он поворачивается спиной и машет рукой в воздухе. — Теперь раздевайся. Я не буду оборачиваться.
Раздеваться? Быть без одежды?