Я издаю короткий резкий вскрик и цепляюсь за его мускулистую руку. Прямо сейчас я хочу этого больше всего на свете.
— Скажи мне, — шепчет он и кусает меня за ухо.
— Да, — выдыхаю я, почти вне себя от острой потребности во всем этом. — Я хочу этого.
Его большие пальцы скользят ниже, и затем он наконец-то, наконец-то прикасается ко мне. Это именно так, как я себе и представляла. Его большой палец трется о мои кудряшки, а затем скользит вниз. Он проводит пальцем по шву моих складок, заставляя меня задыхаться и хвататься за его предплечье. Но это все, что он делает, — просто трет.
— Еще? — шепчет он мне на ухо.
Я быстро, отрывисто киваю ему.
— Моя храбрая пара, — говорит он мне, а затем погружает палец глубже. Он скользит по моим скользким складочкам и прослеживает вверх и вниз, изучая мои самые чувствительные места. Я стону и извиваюсь, держась за его руку и тяжело дыша. Он проводит пальцем по моему клитору, а затем опускается ниже, глубоко прижимаясь к моей сердцевине, прежде чем снова подняться и поиграть с моим клитором.
Кажется, это уже слишком. Как будто я сейчас взорвусь. Я не могу с этим справиться и отталкиваю его руку, задыхаясь.
— Что такое? — спрашивает он, снова утыкаясь носом в мои волосы. — Расскажи мне.
Я качаю головой, не в силах сформулировать это.
— Такое чувство, что здесь что-то не так.
— Неправильно?
— Меня бросает в дрожь, когда ты прикасаешься ко мне там. Как будто… что-то вот-вот лопнет.
Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня, и он кладет руку мне на живот.
— Эл-ли… ты никогда не прикасалась к себе? Не заставляла себя кончить?
Я качаю головой.
— Я жила в клетке. Никакого уединения.
— Твои родители не учили тебя спариванию?
— Меня похитили, когда я была маленькой. Я… не помню, чтобы мы когда-нибудь говорили об этом. — Я позволила своим пальцам поиграть с его рукой. Мне нравится прикасаться к его руке, потому что она такая сильная. — Но я знаю, что такое спаривание. Я видела, как другие поступали так со своими рабами.
— Они когда-нибудь доставляли удовольствие своим женщинам?
— Нет. Зачем им это?
Верно. Рабы.
Он выглядит задумчивым, затем прижимается губами к моему лбу.
— Тебя пугает, когда я прикасаюсь к тебе? Из-за того, что ты чувствуешь?
— Немного, — признаю я. Мой кхай сходит с ума, мой пульс учащается. Такое чувство, что я действительно взорвусь, если он снова дотронется до меня там.
— Здесь нечего бояться, — мягко говорит Бек. — Ты трогаешь себя до тех пор, пока больше не можешь этого выносить, и тогда твое тело… — он делает паузу, размышляя. — Это заходит немного дальше, и все внутри тебя словно кричит от радости. Это интенсивное высвобождение.
— Мне нравятся прикосновения, — признаюсь я. Я просто не уверена, что готова к «интенсивному освобождению» или к крикам моего тела. Однако мне уже не хватает его руки у себя между бедер, и я извиваюсь под его ладонью, надеясь, что он снова прикоснется ко мне. Просто… не слишком много.
— Хочешь, я покажу тебе, на что это похоже? — спрашивает он. — Гладить себя, пока ты не кончишь?
БЕК
Ее губы приоткрываются от удивления при моем предложении. На ее розовой коже приятный румянец, и мне хочется прижаться ртом к каждому открытому кусочку кожи и облизать его. Я хочу зарыться лицом между ее бедер и прижаться языком к ее влагалищу. Я хочу сделать с ней так много всего. Но если то, что говорит Эл-ли, правда, то она не знает, как правильно прикасаться к себе.
Я не хочу пугать ее своим брачным энтузиазмом. Я хочу, чтобы она наслаждалась жизнью. Я хочу увидеть, как она кончает, увидеть, как закрываются ее глаза и выражение блаженства на ее лице, когда она получает разрядку.
Я наблюдаю, как она покусывает губу, и мне хочется наклониться и попробовать ее на вкус, соединиться с ней губами, как это делают другие люди. Мне никогда не нравилось это с Клэр, но с Эл-ли, я думаю, все будет по-другому. Так много всего мне хочется с ней.
— Ты бы показал мне? — Она утыкается лицом в мое плечо, явно смущенная. — Я чувствую себя глупо.
— Почему?
— Потому что это то, что я должна знать… не так ли?
— Только потому, что у тебя никогда не было возможности прикоснуться к себе, это не делает тебя глупой. — Я сдерживаю свой беспомощный гнев на ее похитителей. На людей, которые украли ее ребенком и держали в клетке. Моя пара жила в клетке. Как животное. Если я буду думать об этом слишком долго, мой разум потемнеет от ярости, и я потеряю контроль над своим гневом. Я не могу изменить прошлое Эл-ли, но я позабочусь о том, чтобы ее будущее было идеальным. — Я могу показать тебе, и мы убедимся, что ты тоже кончишь. — Я прикасаюсь к ее щеке, потому что ничего не могу с собой поделать. Я хочу прикасаться к ней все время. — Здесь нечего стыдиться.