Пока ван Винан приходил в себя, первый миротворец нанес удар по его запястью, отчего болт-пистолет Никовы упал на рокрит. Второй снова ударил ван Винана, на этот раз в голень, и тот упал.
Когда они подошли, чтобы добить его, ван Винан поднял голову и увидел, что Никову утащили. Она смотрела на него. Он знал, что подвел ее. Дубинка ударила его в грудь и когда еще один удар готов был обрушиться на череп, ван Винан повиновался инстинкту. Он откатился в сторону, уклоняясь от удара, и протянул пальцы. Ему удалось вцепиться в болт-пистолет. Перевернувшись на спину, он дважды выстрелил в миротворцев. Затем, в отчаянии, превозмогая здравый смысл, и лишь смутно ощущая высоту, он скатился с края надземной улицы.
***
Мариетта Никова не боялась смерти. Она с детства была готова умереть за Императора, еще когда гуляла по священным залам Конвент Санкторум. Она будет сожалеть только об одном – о том, что она наконец-то загнала Кэла Кордита в угол и не смогла выполнить свою задачу.
Культисты толкнули ее вперед и она тяжело приземлилась на пол мавзолея часовни. Никова приподнялась и сплюнула тягучую кровь, с привкусом металла, которая заполнила ее рот. Интересно, какая судьба постигла заключенного? Она видела, как он упал в нижний город. Он либо умер, либо бросил ее. И то и другое не было удивительно для штрафника и все она же она ощутила укол сожаления. Никова надеялась на первое. У него остался ее болт-пистолет.
Кордит стоял у алтаря часовни и смотрел на Никову. Его изодранное пальто исчезло, обнажив грудь, на которой красовались запретные и еретические символы, вырезанные на его коже и светящиеся отвратительным светом варпа.
Часовня вокруг них была осквернена, поругана нечестивыми и богохульными способами. Витражи, на которых, возможно, когда-то были изображены портреты Императора, были разбиты вдребезги, а статуи великих святых императора, выстроившиеся вдоль стен, оказались обезглавлены, а их лики разбиты о землю. Стены, пол и потолок покрывали еретические символы Губительных Сил. Кульминацией всего это являлось лужа человеческой крови в центре зала, которая пузырилась и бурлила, словно кипя. Вокруг него кольцом стояли культисты Кордита, склонившие головы в капюшонах.
– Инквизитор Никова, – прозвучал хриплый голос Кордита. – Наши пути так давно не пересекались. Не из-за того, что вы не пытались встретиться, конечно. Я не могу винить тебя за усердие.
Никова продолжала с трудом подниматься на ноги. Зубы ее были выбиты. Язык прокушен. Ей было трудно говорить, но она все равно произнесла слова, которые копила тридцать лет.
– Ты предал меня, Кордит, ты предал всех нас. Ты самый гнусный из предателей Святой Инквизиции, тот, кто пал перед силами, с которыми мы поклялись сражаться. Я объявляю тебя Экстремис Дьяболус.
Смех Кордита эхом прокатился по часовне.
– Твои слова, твои ярлыки – ничто. Я видел истинные силы этой вселенной и раскрыл ложь, извергаемую нам ложным Императором и Его игрушечным Империумом.
– Ты вступил в союз с Губительными Силами и пал в Хаос. Ты опровергаешь выдвинутые против тебя обвинения?
– Я не опровергаю твоих обвинений, Мариетта. Я принимаю их. Я хочу, чтобы ты поняла. Твой возлюбленный Император не бог. Он оболочка, гнилое тело. Как только ты узнаешь правду, ты сможешь принять ее, как я.
– Тогда обвинения остаются в силе. Как инквизитор Орда Еретикус я заберу твою жизнь.
– Знаешь ли ты, инквизитор, какая требуется сила, чтобы призвать обитателей варпа? – спросил Кордит, не обращая внимания на слова Никовы. – Хватит лишь одной силы воли, чтобы разорвать имматериум?
– Ты собираешься призвать демонов?
– Это не то, что я собираюсь делать, – рассмеявшись, ответил Кордит. – Это то, что я уже делаю.
Кольцо культистов вокруг лужи крови начали петь длинные, низкие слова на каком-то незнакомом языке. Они повторяли ритмичные словосочетания слов все громче и громче, пока не стали кричать. Из бассейна вынырнуло тело. Оно зашлепало по полу на четырех лапах и с его, отдаленно похожего на собачье тело, стекала кровь. У него не было кожи и пока оно шло, расширялись розовые мышцы и сухожилия. Существо остановилось рядом с Кордитом, широко расставив передние лапы и низко опустив голову, а затем вытянуло губы и зарычало. Никова начала шептать молитвы Императору.
Кордит проигнорировал существо.
– Обычно, псайкер нужен чтобы проложить путь в нашу реальность для слуг истинных богов. Но даже обычные смертные умы, если их собрать в достаточном количестве, рано или поздно смогут прорваться. Ты видела моих последователей. Губительные Силы сочли нужным позволить мне подчинить разум смертных моей воле, и я использую эту силу, чтобы призвать их воинство. Представь себе, как только я освобожусь от вашей мелкой ловушки здесь и переманю мир за миром на свою сторону, все эти умы, все эти мужчины и женщины, проливающие кровь, чтобы искупаться, поющие, произносящие нараспев слова, сфокусируют свои умы. Они разорвут границы реальности, и дети Хаоса затопят Империум.
Сожаление Никовы вызвало желчь в ее желудке. Ее худшие опасения подтвердились. Кордит преуспел в том, что она пыталась предотвратить последние тридцать лет и если то, что он сказал, окажется правдой, все станет только хуже.
– Я надеялась спасти тебя много лет назад, Кордит, – произнесла она. – Когда я заметила в тебе перемену, мне стоило сразу спасти тебя. Я должна была проявить к тебе милосердие Императора и убить тебя. А теперь поторопись и покончи с этим. Я умру от твоей руки, но у меня останется то, чего ты никогда более не ощутишь, ибо Императора защищает меня.
– О, Никова, – ответил Кордит, почти с жалостью. – Я не собираюсь убивать тебя. Ты слишком ценна. Ты инквизитор, одна из Адепта Сороритас, и твой разум хорошо натренирован и защищен ментальными инграммами от посягательств, подобных мне. Что может быть лучшим испытанием моих способностей, чем не попытки сломить тебя? Твой разум сослужит мне лучше, чем десятки тысяч тех, что уже у меня в руках. Я знал, что ты не удержишься и сама придешь за мной, чтобы поймать меня, а теперь Инквизитор пуританин Мариетта Никова окажется агентом истинных богов. Ты будешь стоять рядом со мной, когда я прорвусь сквозь твои жалкие силы и распространюсь по всему Империуму.
Никова не подняла глаз. Она сказала себе, что это было сделано для того, чтобы лишить его удовольствия. Но, по правде говоря, она была в ужасе: не от Кэла Кордита, а от судьбы, которую он ей предвещал – судьбы на службе великому врагу. Судьба хуже тысячи смертей.