Я достал из рюкзака пистолет, стреляющий сонными бомбочками, и стал осторожно подкрадываться к чудищам.
Дракон как раз переводил дух, не сводя, однако, злобных красных глаз с противника. Тот распластал по воде щупальца и с шумом втягивал воздух своим коротким хоботом. Я, к сожалению, как ни старался, не мог приглушить звук шагов по песку. Дракон быстро повернул голову в мою сторону. Я замер. Дракон снова уставился на трехнога. Я выстрелил, целясь в вытянутую драконью голову с длинными усами, свисавшими по бокам пасти.
У сонной бомбочки есть сенсоры, дающие сигнал о близости органической материи, иначе говоря, плоти. Как только сенсор срабатывает, бомбочка выбрасывает два крылышка, позволяющие ей затормозить и взорваться, в данном случае прямо перед носом дракона. Не тут-то было! Каким-то непостижимым образом дракон заметил бомбочку и проглотил, как муху. Я выстрелил снова и с тем же результатом. Мы стояли на месте, я стрелял — дракон без всякого ущерба для организма хрумкал мои боеприпасы. Все это стало напоминать стрельбу по тарелочкам. Вжик! Хрум! Вжик! Хрум…
После пятого бесполезного выстрела пришлось менять тактику. Я сунул пистолет за пояс и, сорвавшись с места, забежал дракону за спину, включил режим «вакуумные подошвы и ладони», взобрался на драконий хвост и стал пробираться к голове, стараясь не прикасаться к острым, как бритва, алым шипам на гребне.
Оседланный дракон взревел так, что трехног с коротким охом сразу пошел на погружение, выплеснув на берег пол-озера. Дракон крутился на месте, пытаясь меня скинуть, но я уже добрался до его мощной шеи и выпустил бомбочку над самым носом. Она пыхнула синим облачком. Через минуту дракон лежал, уткнувшись в песок.
Тем временем трехног вылез из озера и с самым несчастным видом принялся озираться по сторонам, будто что-то выискивал. Я выстрелил в его сторону. Он осел и завалился на песок.
Сколько времени будут спать дракон с трехногом, я не знал. Обычно, чтобы не навредить животному, действие сонного газа длилось несколько минут, в которые зверолов должен был уложиться. Поэтому я бросился за рюкзаком. Я не сразу его нашел, ведь он был невидимым, пришлось попинать воздух под деревом. Я нашарил в рюкзаке два мотка очень прочной липкой ленты, которой рассчитывал обмотать пасть дракону, связать лапы, щупальца, в общем, обезопасить себя на тот случай, если звери проснутся не вовремя. И вдруг мне стало нехорошо: засосало под ложечкой, по коже побежали мурашки. Я резко обернулся — в лицо дышал дракон, смотрел на меня, невидимого, в упор. Не знаю, как он меня почувствовал. Возможно, умел читать следы на песке, возможно, увидел раскрытый рюкзак… Но он подкрался ко мне неслышно, как тень.
Я отпрыгнул в сторону и покатился по песку. Дракон успел клацнуть зубами в сантиметре от моего лица, зацепил мой локоть и разорвал рукав. Я еще не встал на четвереньки, а он уже выпустил мощную струю пламени и спалил мой рюкзак.
Мне ничего не оставалось, как повторить проверенный трехногом способ защиты — прыгнуть в озеро и выплыть на середину. Теперь я на собственной шкуре почувствовал, как несладко быть объектом драконьего гнева. Деревья у озера тряслись от его противного пронзительного крика, и чем сильнее дракон кричал, тем энергичнее извергал из пасти пламя и кипящую слюну.
Через какие-то пять минут я совершенно выбился из сил. Сквозь дыру на рукаве защитный костюм наполнился водой и только мешал нырять. Улучив момент, когда дракону потребовалась передышка, я стянул шлем, кое-как выбрался из комбинезона и, волоча их за собой, поплыл к противоположному берегу. Дракон, конечно же, сразу побежал вокруг озера, намереваясь организовать мне теплый прием. Вот же неугомонное существо…
Амуницией мне пришлось пожертвовать, чтобы выиграть несколько важных секунд, — пока дракон расправлялся с брошенным на песок костюмом, я успел взобраться на ближайшее дерево. В этом и заключался мой план спасения. Ствол был толстым и гладким, но, к счастью, сучковатым — по сучкам я пулей взлетел наверх.
На мощной нижней ветке, располагавшейся метрах в десяти над землей, две зеленые обезьянки грызли оранжевые фрукты.