Не оглядываюсь.
Но знаю, что брат будет смотреть мне вслед.
Я надеюсь, когда-нибудь и его сердце будет согрето. Я стану молить об этом небеса. Его одиночество там, где он остаётся один стеречь наше родовое гнездо, разрывает мне сердце. Но я понимаю, что у каждого из нас – свой путь. Отныне и навсегда.
Многие из асов в это холодное и солнечное утро вышли провожать посольство Таарна. Торжественные фигуры солдат на стенах. Рассветные лучи горят на алебардах и шлемах. Горы прощаются со мной – чтобы отпустить меня к другим горам. Горы – это любовь навсегда. Я останусь дочерью гор, даже если годы пройдут и воспоминания о горестях минувшего полностью сотрутся в моей памяти.
А я уверена, что это случится.
Мэл вскакивает позади меня, суёт мне в руки Метель. Обнимает сзади, целует в висок. Ничего не говорит – не мешает мне прощаться с родиной.
Коготь ступает торжественно и горделиво, притягивая все взгляды. Великолепная кошка наслаждается всеобщим вниманием. Метели как обычно всё равно, она невозмутимо сворачивается в моих руках пушистым клубком и тут же засыпает, тихо мурлыча. Да уж – это намного, намного лучше мягкой игрушки! Ещё одна моя тайная мечта сбылась. Мне становится совсем тепло от этого комка меха – и от обнимающих меня надёжных рук.
И я уверена – больше я не буду мёрзнуть никогда.
Это наполняет моё сердце нежностью и верой в то, что теперь всё будет хорошо.
За нами – длинная вереница тонконогих лошадей. Брат снарядил целый отряд сопровождающих из асов, а на вьючных лошадях столько тюков, что мне страшно, чего он туда понапихал. «Приданое, достойное принцессы Гримгоста…», кажется, тяжёлое, и мне жаль несчастных лошадей. Особенно учитывая, что ни Мэлу, ни его семье это совсем не нужно. Им нужна только я. От этого на душе особенно тепло.
Процессия движется медленно.
И едва стены Гримгоста оказываются позади, а через спутанный лабиринт ущелий и тайных горных троп мы выходим на плоскогорье… переглядываемся с Мэлом, и он улыбается в ответ на мой взгляд. Кивает, а потом наклоняется ближе к Когтю и шепчет ему пару слов.
Кот довольно мрявкает и срывается с места.
Наши спутники понимающе смотрят нам вслед и не пытаются догнать.
А мы так хотели снова остаться одни, нашей маленькой человечье-кошачьей семьёй, что теперь несёмся на юг с такой скоростью, что уже очень скоро оставляем всех далеко позади.
Время пути пролетает незаметно.
Короткие привалы, наполненные нежностью и страстью. Мы охотимся время от времени, и я не теряю возможность посоревноваться со своим женихом и показать, что в метании остро заточенных ледышек точно в цель мне нет равных. Наши коты довольны тем, что они на вершине пищевой цепочки, и можно лениво лежать у костра, пока их ручные люди таскают им дичь. Метель умудряется как-то слопать порцию почти как у отца – не знаю, куда в эту кроху столько помещается, но она растёт не по дням, а по часам, так что пусть.
Мэл снова строит нам шалаши – как тогда, в Таарне, в самом начале нашего знакомства. Даже не верится, насколько всё изменилось с тех пор. Тогда я упрямо его выгоняла. Теперь - больше не выпускает меня из рук ни на миг, и я привыкаю засыпать на его плече, а сердце замирает сладко, всё ещё не веря, что теперь так будет всегда. В кольце сильных рук мне тепло и надёжно. Я никогда ещё так спокойно и глубоко не спала. Мэл тоже привыкает, что теперь постоянно рядом кто-то есть. Ворчит, что я толкаюсь во сне и всё время пытаюсь затолкать его в стенку.
Я знаю – ему тоже нелегко привыкнуть к тому, что абсолютная свобода позади, и теперь жизнь нужно соизмерять с каким-то другим человеком. Но нам двоим так осточертела эта абсолютная свобода, неразделимая от абсолютного одиночества, что мы готовы терпеть и случайные пинки под рёбра, и отдавленную до онемения конечность, когда во сне кто-то наваливается всей тушей, не рассчитывая массу тела.
Можно протанцевать всю жизнь соло. Но если уж решаешься на парный танец, всегда может случиться так, то кто-то кому-то наступит на ногу. Главное, вовремя извиниться и быть осторожнее в следующий раз. Мы будем учиться этому вместе.
***
Таарн уже объят сонной вечерней тьмой, когда мы, наконец, возвращаемся домой.
Спящий на ходу часовой отпирает ворота. Мы проносимся мимо рядов деревянных домов, и моё сердце замирает в предвкушении.