Он улыбается, и в этой улыбке есть что-то ледяное. Марков говорит что-то отцу на русском, чего я не понимаю, а потом демонстративно игнорирует мой гневный взгляд за то, что меня исключили из разговора.
Отец улыбается и выглядит задумчивым, затем кивает и отвечает по-русски. Какого черта? Кладу меню на стол с громким стуком.
Еще одно предупреждающее сжатие моего колена заставляет меня моментально почувствовать себя мокрой. Уф. Он не может так заводить меня сейчас. Это абсолютно неуместно.
Пока отец оглядывает ресторан, я украдкой бросаю взгляд на Маркова. Он пристально смотрит на свой телефон, и кажется, очень сосредоточен.
— Я не хотел тебя обидеть, Вера, — говорит отец с видом, словно это проявление искренней доброты. Я-то знаю, что это фарс. — Просто не понимаю, зачем ты тратишь столько времени и усилий на учебу, когда ясно, что твое предназначение — выйти замуж и создать семью.
Мои щеки заливает румянец. Ненавижу, как легко выдаю себя этим проклятым смущением, но мне никогда не удавалось скрывать эмоции.
— В современном мире женщины могут совмещать и то, и другое, отец.
Отец фыркает, но Марков вмешивается: — В моей семье есть две женщины, которые непревзойденны в своих умениях. Одна обладает выдающимися навыками в области кибербезопасности, другая — снайпер, которому нет равных.
— Слышал, ты тоже отлично обращаешься с оружием? — спрашивает отец. — Любопытно как-нибудь на это посмотреть.
Официант появляется словно из ниоткуда, предлагая бутылку вина моему отцу. Тот устраивает целое представление, пробуя вино, и затем его разливают по бокалам. Тем не менее, я с благодарностью принимаю бокал.
Они продолжают беседовать на русском еще несколько минут, пока Марков не поворачивается ко мне: — Вера пока не говорит по-русски. Думаю, нам стоит перейти на английский.
Отец бросает на меня пренебрежительный взгляд.
— Это вина ее матери, — говорит он, а его лицо уже покраснело, возможно, от вина, а может, и от чего-то еще. Он всегда воспринимал как личную обиду тот факт, что моя мать не приняла его обратно после того, как он изменял ей всю жизнь. Она осталась с ним, но я знаю, что у нее не было выбора. Женщина не подает на развод с мужем из Братвы, особенно если весь его мир крутится вокруг собственного эго.
Решаю вместо того, чтобы говорить о своей работе, которая отцу все равно неинтересна, направить разговор в сторону его любимой темы — самого себя.
— Что привело тебя в Москву на этот раз, отец? — интересуюсь я.
Он выпрямляется и кивает Маркову.
— У меня были дела с тетей Маркова. К сожалению, она не смогла присоединиться к ужину из-за возникших обстоятельств, но передает тебе наилучшие пожелания, Вера. И надеется встретиться с тобой в ближайшем будущем.
Я уставилась на отца с непониманием. Как он может быть таким равнодушным к своим изменам?
— Кто она? — спрашиваю я, голос становится опасно низким. — Молоденькая девочка, которую ты подцепил во время одной из своих последних поездок в какую-нибудь экзотическую страну? Кто-то, кто не знал, что у тебя есть жена и дети?
Отец слишком громко смеется и щелкает пальцами в сторону официантки. Вздрагиваю от неприкрытой грубости.
— Дитя, — произносит он со смехом. — Вера, моя дорогая, взгляни на себя. Ты взрослая женщина. Взрослая. Ты моя дочь, да, но мужчина моего статуса и возраста имеет привилегию общаться с кем угодно.
Я видела, как его измены изматывали мать. Наблюдала, как он разъезжал по миру с очередной любовницей недели, но стоило бы ей поступить так же — наказание было бы суровым и немедленным. Двойные стандарты для жены из Братвы: не жди верности от мужа, но ты обязана носить кольцо и фамилию одного мужчины до конца жизни, каким бы неверным он ни был.
— Пожалуйста, — тихо говорю я, стараясь не привлекать внимание. — Делай, что считаешь нужным, но нет необходимости знакомить меня с кем бы то ни было. Нравится тебе это или нет, я остаюсь верной своей матери.
Залпом допиваю остатки вина. Лицо отца краснеет, пальцы сжимают бокал с вином.
— Напомню, что ты — моя дочь, Вера Иванова, — произносит он ледяным тоном, от которого даже сейчас по моей спине пробегает нежелательная дрожь. Это тот самый голос, который он использует перед тем, как что-то сломать или выплеснуть гнев.
Он не станет делать это здесь, не так ли?
— Я прекрасно знаю, кто я, — парирую, наклоняясь ближе к нему. — И попрошу тебя помнить, кто ты.
Отец вскидывает руку в мою сторону, но Марков перехватывает ее.
— Сэр, сейчас не время и не место для демонстрации власти, — говорит он спокойным голосом. Поскольку это было сказано по-английски, он хотел, чтобы я тоже слышала. — Если наше присутствие вас расстроило, я с удовольствием провожу Веру обратно в ее апартаменты, а вы можете передать моей тете мои наилучшие пожелания.
Отец пристально смотрит на руку Маркова, лежащую на его запястье, и, кажется, приходит в себя. Марков моложе и сильнее, но отец превосходит его по рангу. Однако у Маркова есть козырь — его тетя является любовницей моего отца. Марков может потянуть за нужные ниточки.
Отец улыбается и кивает: — Да, да, конечно, — говорит он так, будто только что не собирался меня унизить или выставить себя полным идиотом.
Марков отпускает его руку и успокаивающим жестом кладет свою ладонь на мое бедро. Неловко ерзаю, зная, если отец заметит эту руку под столом, никакое желание сохранить лицо не убережет Маркова от последствий.
Перевожу разговор обратно к делам отца. Он долго и увлеченно говорит на тему инфраструктуры, выгодных стратегий инвестирования и политических альянсов, которые могли бы улучшить международные отношения, пока я усердно выбираю весь лук из своего салата. Хотя мне скучно до слез, вижу, что Марков слушает внимательно.
— Увлекательно, — говорю я, с тем же равнодушием, с каким он слушал меня. Конечно, отец этого даже не замечает, а мои слова лишь подбадривают его продолжать болтать. Глаза Маркова сверкают, и он едва заметно поджимает губы, сдерживая улыбку. Я обязательно хорошенько его поцелую, оставшись наедине, но только после того, как он расскажет, о чем говорил с моим отцом по-русски.
С облегчением принимаюсь за еду, когда подают наши блюда. Мне принесли фирменное блюдо заведения: копченая стерлядь — ценная русская рыба, подающаяся с икорным соусом, запеченными корнеплодами и картофелем, тонко нарезанным, хрустящим и посыпанным морской солью. Рядом с овощами изысканная композиция из съедобных цветов. Марков с аппетитом поглощает стейк размером с Манхэттен.
Чем дольше длится ужин, тем больше напивается отец. Не припомню, чтобы он пил так много раньше, но я его почти и не видела в последние годы. Похоже, Москва пробуждает в нем «лучшее».
— Прошу меня извинить, — говорит отец. — Мне нужно ответить на звонок. Скоро вернусь.
Он отходит от стола, и я замечаю трех мужчин в костюмах за соседним столиком. Их взгляды направлены на нас. Один из них встает и подходит.
— Шевченко, — произносит он, протягивая руку Маркову. — Мы обменивались сообщениями. Я быстро, просто хотел познакомиться лично. Спасибо за ваши регулярные отчеты и преданность делу.