— Правда? — бабушка заинтригована. — Например?
Мое сердце начинает биться быстрее. Это моя страсть, моя жизнь. Я люблю говорить об этом.
— Например, как оказывать расширенную травматологическую помощь в боевых условиях, как проводить экстренные хирургические операции без стандартной подготовки или как справляться с массовым биологическим заражением.
Бабушка моргает.
— Звучит как сюжет сериала.
Не могу не улыбнуться.
— У меня действительно был профессор, который консультировал голливудскую студию.
Но на сердце тяжело. Я буду скучать по ней и маме. Они были моей опорой всю жизнь. И хотя они сильно меня оберегали, это почти компенсировало отсутствие настоящей заботы со стороны отца.
Мама смотрит в окно, когда перед домом останавливается белый внедорожник. Ее дыхание перехватывает, а у меня на глазах наворачиваются слезы.
Как прощаться с человеком, который действительно тебя любит?
Мне все равно пришлось бы это сделать, но не думала, что это будет настолько больно. Целую маму в щеку и не сдерживаю слезы — это бессмысленно.
— Я буду скучать, — шепчу ей на ухо. — Очень сильно.
— Не забудь звонить, — говорит бабушка, вытирая глаза платком.
— Конечно!
— Ты ведь приедешь на праздники?
— Я вернусь домой до всех важных праздников, — говорю с грустной улыбкой. Я должна быть сильной. Поворачиваюсь к двери и хватаю свой чемодан, но останавливаюсь и смотрю, когда открывается задняя дверь машины.
— Мама, — говорю через плечо. — Ты сказала, что мой телохранитель встретит меня в аэропорту. Кто это?
Передо мной вовсе не высокий худощавый мужчина. Этот человек огромный. Под два метра ростом. Мускулистый. Вероятно, весь покрыт татуировками. С грозным взглядом, резкими чертами лица и стальными глазами, которые буквально прожигают меня насквозь, он выглядит как более темная и опасная версия Супермена.
Грозный. Брутальный. Первобытный. Горячий.
Его темные волосы коротко подстрижены, что подчеркивает мощный подбородок и пронзительный взгляд. Несмотря на пугающую внешность, в нем чувствуется сдержанная сила, что заметно в его точных движениях и выверенных действиях.
Неужели отец решил компенсировать годы пренебрежения таким способом?
— О Боже, — шепчет мама рядом. — Если бы Джейсон Борн был настоящим... И на стероидах.
Вот кого он мне напоминает. Он похож на киллера из тех книг, которые я обожала, и фильмов, которые смотрела с мамой.
— Он идет сюда, — шепчу я. — О Боже, он идет сюда.
Протягиваю руку, как полная идиотка. Он смотрит на нее секунду, а затем обхватывает мою маленькую ладонь своей большой, грубой рукой. Меня охватывает дрожь, и я надеюсь, что он этого не заметил.
— Вера, — говорю я, потому что всегда стараюсь быть вежливой. — А вы?
— Марков, — отвечает он. Его голос глубокий, резкий и отрывистый. Едва почувствовав тепло его ладони, он тут же убирает руку и наклоняется за вещами.
Бабушка кивает мне, будто что-то понимает. Мое лицо заливается жаром.
— Ой, осторожно, чемодан тяжелый, — говорю, когда он тянется за ним. Но он поднимает его так, будто он ничего не весит.
— Я могу помочь.
Он не отвечает, просто берет вещи и укладывает их в багажник. Даже водитель не выходит из машины. Молча он открывает дверь и жестом приглашает меня внутрь.
— Ну, — говорю я, шепотом обращаясь к маме и бабушке. — Кажется, это все. К счастью, он, похоже, не слишком разговорчив. А я ненавижу болтовню. Может, все не так уж плохо.
— Конечно не плохо, — шепчет мама, целуя меня в щеку. — Я так горжусь тобой, Вера. Иди, милая. Позвони, как только приземлишься!
— Дорогая, с таким мужчиной тебе вообще не нужно разговаривать, — бабушка улыбается, ее глаза горят.
— Мама! — возмущается моя мама. — Это же ее телохранитель.
— Тем лучше, — пожимает плечами бабушка. — Дайте старушке повеселиться.
Смеюсь, несмотря на слезы, наворачивающиеся на глаза.
Мой новый телохранитель стоит в стороне. Да, он горячий, но будто высечен из камня.
Это все кажется нереальным, словно я оказалась на съемочной площадке. Сажусь в машину, и он закрывает за мной дверь. Внутри тепло, и пахнет корицей.
Водитель поднимает руку в приветствии: — Не утруждай себя разговорами с этим парнем. Он все равно говорит только по-русски.
Вздыхаю, откидываюсь на спинку и смотрю на него. Подозрения подтвердились.
Кажется, с таким мужчиной мне будет немного спокойнее, если бы только он не смотрел на меня так, будто я его враг.
Я знал, что мне нужно делать, и был готов.
Я наблюдал за каждым чертовым шагом Веры Ивановой за последние несколько дней. Изучил ее историю в интернете, отслеживал телефон. Слушал разговоры. Проверял банковский счет, чтобы узнать, на что она тратит деньги. Даже знаю ее знак зодиака и то, как она пьет кофе.
Но никакое расследование, слежка или преследование не могли подготовить меня к личной встрече с ней.
Я знал, что она красива. От ее красоты захватывает дух, даже на фотографии. А вживую… я едва могу оторвать взгляд.
Но я должен.
Ее одежда подходит для долгого перелета — черные леггинсы, которые идеально облегают каждую линию фигуры, и светло-зеленая футболка с длинным рукавом, подчеркивающая глаза. Все это выглядит так просто и скромно. И в то же время полностью завораживающе.
Однако стоило мне оказаться рядом с ней, как стало очевидно, что в Вере есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Несмотря на стройное, миниатюрное телосложение, в ее осанке и движениях ощущается сила. В манерах и речи есть явная элегантность. Она воплощение изящества.
Из того, что я о ней прочитал, эта женщина еще и чертовски умна. Ее приняли в одну из самых престижных программ магистратуры в Европе. Комбинация озорства и вызова, грации и интеллекта могла бы выбить из колеи мужчину с меньшим самоконтролем, чем у меня. Но я научился управлять своими эмоциями.
Я должен оставаться отстраненным. Хладнокровным. На публике я всегда прячусь за маской, и сейчас особенно рад этому, потому что еще никогда это не было так необходимо.
Вера смотрит на меня с любопытством.
— Вы когда-нибудь летали на самолете?
Не могу разобрать выражение ее лица, но, чтобы поддерживать иллюзию, только пожимаю плечами.
Она и водитель переглядываются. Отлично, мой план сработал. Я успел дать понять водителю, что не говорю по-английски, а за то короткое время, пока загружал ее багаж в машину, он, видимо, сообщил это ей.
Наблюдаю, как она делает пальцами жест, изображающий самолет, и снова пожимаю плечами, будто не понимаю, что она говорит. Ее попытки общаться выглядят даже немного мило. Я имитирую пальцами в воздухе движение самолета, и она повторяет более отчетливо и громко: — Самолет. Вы?
Пожимаю плечами и киваю. Да, я летал раньше, много раз.
Указываю пальцем на нее и повторяю жест полета.
Она выпрямляется и качает головой.
— Э-э, нет. Я никогда не летала на рейсовом самолете.