Быстро переместившись к соседней от девушки дорожке, Билл нырнул и под водой пересек разделители, а вынырнул буквально перед неторопливо плывущей Сентой, от чего столкновение было совершенно неизбежным. С плеском ударившись об Билла, она испуганно вскрикнула, щедро наглоталась воды и потеряла бы всякое равновесие, если бы внимательный брюнет не подхватил ее за талию.
– Ой, прости, я тебя совсем не видел, – скривив губы в виноватой улыбке, пролепетал Лауфер, всячески стараясь на нее не оскалиться, выказывая свое истинное отношение, а потом вдруг крепко похлопал девушке по спине, чтобы помочь избавиться от кашля.
Этот порыв уж явно не был проявлением искренней заботы и участия, поскольку в это время сам темноволосый красавец, ловко дернув вязочки открытого купальника девушки, двумя короткими и даже незаметными движениями мгновенно избавил Сенту от него, после чего резко оттолкнул, с силой роняя оголенную девушку в воду, так безрассудно позарившуюся на чужое.
Тут же раздался восторженный, оглушительный свист рядом находящихся парней, которым определенно понравилось все произошедшее, и они теперь наперебой выражали свое одобрение, увлеченно разглядывая открывшуюся картину и на все лады нахваливая смельчака-Лауфера. Билл же к тому моменту уже стремительно дал от девушки деру, а когда вынырнул в паре метров от нее, и вода перестала давить на его слух, надежно оберегая от чужих слов, на него тут же обрушился недовольный, строгий возглас любимого садовника:
– Лауфер! Вылазь. Из воды. Сейчас же! – такого яркого и безумствующего раздражения на его лице мальчику видеть еще не доводилось, и это даже неподдельно испугало его.
Лауфер даже допустил вызывающую трепет мысль о том, что своим нехорошим поведением он, очевидно, мог все испортить, и вести себя настолько плохо все-таки не следовало.
Сейчас он даже не слышал всхлипы и оскорбленные причитания Сенты, бесконечно раздающиеся где-то за спиной, он видел только своего озлобленного мужчину, от пронзительного взгляда которого даже задрожали все поджилки, жар ударил в виски, и пальцы на ноге практически свело болезненной судорогой. Однако юный брюнет насилу взял себя в руки и, шумно сглотнув от заковавшего его волнения и вытряхнув лишнюю воду из ушей, медленно и опасливо направился в сторону тренера.
– Быстрей давай! Ты что-то совсем уже оборзел. И по лестнице поднимаются, между прочим, – видя, что Билл выбирается из бассейна рядом с ним на бортик, Том чуть шагнул от него назад, в то время как самому Каулитцу от бесконечно переполняющего его стыда и будоражащего смятения, наливающего лицо багряным цветом, буквально хотелось провалиться сквозь землю. – Сядь на лавку, и чтобы тебя с этой секунды не было ни видно, ни слышно! Ясно? – недовольно прошипел Том, отчитывая бесстыдного ученика, но, выпустив этот обжигающий голову и легкие пар, мужчина даже сам почувствовал, что почти сразу же смягчился, и удушающее бешенство все же отступило.
Вскоре он увидел, как Лауфер после его рассерженного тона поджал губы, разобиделся и нахохлился, а потом, надев шлепанцы, дрожа и истекая водой, стянул с головы шапку Тома и походкой от бедра безмолвно направился туда, куда его и отправили. Томас, часто дыша через нос и насилу оторвав свой прикованный взгляд от его ягодиц, плотно обтянутых тугими плавками, поспешно взглянул на девушку в воде. Та уже водрузила купальник обратно на свою грудь и тоже была изрядно смущена, и он все же решил, что последний поступок Билла все-таки был спровоцирован именно необоснованной ревностью, а не обыкновенным баловством.
– Билл, – мягче позвал тренер, но расстроившийся Лауфер не стал оглядываться, а затравленно посмотрел на мужчину только тогда, когда сел на низкую лавку и забросил одну ногу на другую.
Он абсолютно не хотел делить с кем-то того, кто нравился и ему самому, и все равно чувствовал себя обделенным и обиженным от поступка тренера. Поведение Каулитца тоже, на самом деле, было вполне аргументированным, а покинуть бассейн любой другой ученик в такой ситуации мог даже сразу после того, как с разгона плюхнулся в него в начале урока.
– Эта Сента еще.. – ворчал Лауфер, а потом, взглянув на большие часы, висящие на стене, сделал приятный и такой многообещающий вывод, что до окончания урока осталось всего около десяти минут, поэтому решил, что полноценные обиды могут и подождать до лучших времен.
Взвинченный Том уже вернулся к ученикам, чувствуя себя крайне смешанно и все равно поглядывая в сторону дисквалифицированного брюнета. Но он убеждал себя тем, что урок есть урок, и смешивать личное и рабочее ни в коем случае нельзя, что он и так уже по своей слабости позволил. Так бессовестно себя вести в бассейне все равно было совершенно непозволительно, хотя в то же время ругаться на свою маленькую шаловливую нимфу Томасу совсем не хотелось. Его теплые, нежные чувства к ней все равно бунтовали и неистово возмущались в нем на этот счет, однако чувство справедливости все равно с небольшим отрывом в конечном итоге взяло над ними верх.
Брюнет вскоре грациозно поднялся и молча направился в сторону лежащего у стены инвентаря, включающего ласты, досточки для плавания и все тому подобное. Усиленно делая вид, что внимательно и заинтересованно рассматривает все это добро, он красиво склонился, выпячивая на обозрение тренеру и всем желающим все свое привлекательное и аппетитное достояние.
– Билл, не трогай там ничего, – заметивший брюнета и все еще нервничающий тренер тут же пресек новую возможную причину замечаний, поскольку этот непредсказуемый юноша мог напакостить даже там, где это, казалось бы, невозможно было сделать. – Пожалуйста, – сквозь зубы добавил мужчина, думая о том, как бы ему незаметно от всех своих учениц поправить в шортах вставший, неприятно ноющий от напряжения член, который на полуобнаженного искусителя действовал слишком уж однозначно.
Маленькие ягодицы безумно хотелось потрогать руками, даже подойти и прижаться к ним пахом, на выдохе совершить поступательные и такие приятные движения, зная, что темноволосый красавец ему это позволит. Сохраняя на лице абсолютнейшую бесстрастность, что давалось ему с безумным трудом, Том все же встретился взглядом с юным Лауфером. Тот обворожительно улыбнулся в ответ, со всем своим неиссякаемым очарованием хлопнув длинными ресницами и молчаливо отворачиваясь обратно. Покачав головой, Том все же взглянул на часы и с некоторым облегчением отметил, что учащихся можно было с чистой совестью выгонять из воды и отправлять в душевые даже немного раньше времени.
На самом деле ему не терпелось поговорить с Биллом, который устроил сегодня для него такое специфическое представление, и настало время задать ему ряд вопросов преимущественно личного характера. Когда все ребята построились, мужчина выслушал все имеющиеся вопросы, дал на них ответы, вернул всем изъятое драгоценное имущество, а под занавес твердо проговорил:
– Все свободны, кроме Лауфера, – встретившись с лукавыми, янтарными глазами юного красавца, Томас стойко выдержал этот околдовывающий взгляд, который будто бы гипнотизировал, заковывал в свои нерушимые цепи и не хотел отпускать из своего сладостного плена.
Посмеиваясь, некоторые парни выразили юноше свои соболезнования, кто-то поздравил с грядущим выговором, но тот не реагировал, ожидая, пока все уйдут и наконец оставят его с тренером наедине. Однако когда это случилось, молодой мужчина взял со стола папку и, смерив Билла красноречивым взглядом, проговорил с легкой улыбкой:
– Подожди меня пару минут, а в воду даже не суйся.
– Хорошо, – плотоядно облизнувшись, сразу же согласился брюнет, кивнув несколько раз в подтверждение своему ответу, и Каулитц вскоре исчез за дверью душевой, где вовсю обсуждалась незавидная участь Билла Лауфера.
Парни плюс ко всему единогласно решили, что тренер отправился за фрау Берг, чтобы устроить сеанс увлекательных и крайне долгих, утомительных нотаций, однако то, что они глубоко ошибались, они знать не могли наверняка.
Том вернулся в зал, когда в раздевалке практически никого уже не осталось, что тоже было ему на руку, поскольку таким образом действительно никто не услышит того, о чем он собрался говорить со своим бессовестным учеником. Обходя всю внушительную длину бассейна, мужчина уверенно направился к своему дальнему столу, на котором красиво восседал скучающий утонченный Лауфер, опираясь обеими руками о столешницу и послушно ожидая его на суше.