В муках сомнения и сильнейшем волнении он незаметно вернулся в свою комнату и, упав на бежевое мягкое покрывало, захныкал от отчаяния. До самого обеда мальчик продолжал изводить себя и всячески накручивать, доходило даже до того, что он несколько раз хватался за телефон, чтобы позвонить наглому садовнику, который посмел сегодня к нему не прийти, но одергивал себя, боясь испортить все окончательно. А к моменту, когда расстроенный Билл и вовсе разобиделся на весь свет и на газонщика в первую очередь, в дом Лауферов пожаловал гость.
Среди всего многоликого полчища друзей юноши выделялся один парень, Альберт Штейн, который, в отличие от других ребят, с кем Билл проводил практически все свободное время, действительно был ему другом и одновременно был знаком сразу с двумя Лауферами, одним из которых являлся Билл-настоящий, скрытый от всех остальных.
Альберт был самым обыкновенным русоволосым парнем, открытым, харизматичным, как и сам Лауфер, весьма общительным и действительно надежным. Они были ровесниками, можно даже сказать, братьями, и их поведение мало чем отличалось друг от друга. Многие прогулы в лицее у них были одновременными, а от того и идентичными, но Биллу от учителей обычно доставалось больше еще и за внешний вид, когда тот из своей любви идти против правил не хотел мириться с лицейской формой. Если он и делал это, то особое внимание уделял макияжу и аксессуарам, которые должны были как-то компенсировать отсутствие дорогих дизайнерских вещей на его стройной фигуре, пришедшей в храм знаний лишний раз щегольнуть перед всеми и покрасоваться, а по возможности еще и обновить информационный фонд в голове, что иногда каким-то чудом все же случалось и зависело исключительно от настроения самого ученика.
Штейн, вероятно, был единственным из симпатичных парней, которые бы не рассматривались Биллом как объект сексуального желания, к тому же сам он в этом и не нуждался, чему в глубине души был рад, наблюдая за всеми похождениями своего необычного друга, ведь с Биллом ему всегда было комфортно и интересно без какого-либо дополнительного контекста.
– Привет! – радостно воскликнул парень, вошедший в просторную комнату, где и застал брюнета за крайне нестандартным занятием, узнав о котором, вероятно, добрая половина учителей из их лицея пришла бы состояние длительного оцепенения и неуемного шока, в то время как другая бы давно полегла с обмороками: Билл разбирал большую кипу библиотечных книг, которые уже успели позабыть, как выглядит родная библиотека, поскольку возвратить их он так никак и не собрался.
Лауфер действительно все это читал, поскольку любовь к художественной литературе ему была привита с самого детства. В их огромной домашней библиотеке было несметное множество разнообразных книг с красивыми новыми переплетами и белоснежными идеальными страницами, но ему необъяснимо нравилось листать именно старые книги, как будто сам их внешний вид и даже запах страниц каким-то образом влиял на сюжет. Поэтому он частенько приходил в библиотеку своего родного лицея, чтобы обновить запасы, пополнение которых ему уже давненько грозились прекратить, пока прежних заложников не отпустят целыми и невредимыми.
– Альберто! – протянул юноша в ответ и, вскинув брови, улыбнулся другу, который тут же приблизился к нему и опустился на пол рядом с внушительной горой книг. – Ну, как ощущения? – полюбопытствовал Лауфер, намекая на вчерашнюю алкогольную встречу, после которой почти у всех с утра проявились вполне ожидаемые последствия, которых в этот раз Биллу удалось чудом избежать благодаря минимальным дозировкам спиртного.
Поморщившись, Штейн махнул рукой в ответ и взял верхнюю коричневую книгу, тут же принимаясь разглядывать ее.
– Ты это все одним рейсом сдавать будешь? – поинтересовался друг, усмехнувшись этим солидным габаритам, пока Билл проверял наличие всего списка имеющегося, поскольку библиотекарь начинала бузить, когда чего-то не хватало, или на страницах появлялось дополнительное кофейное пятно. – Эй, ты чего нервничаешь? – непонимающе спросил он, видя, что улыбки брюнета хватило лишь на несколько секунд, а просмотренная им книга была довольно резко брошена в коробку. – Родители вчера спалили?
– Нет, – апатично ответил юноша и уже спокойнее убрал в картонную емкость еще пару книг, а потом перевел взгляд на заинтересованное лицо Альберта. – Слушай, вот как ты.. – начал брюнет и поджал пухлые, красиво очерченные розовые губы, задумавшись и пытаясь сформулировать мысль. – В общем, ты как натурал как бы отреагировал, если тебе понравилась девушка..
Вопрос Билла мог бы показаться безобидным, не знай Штейн его продолжения, поскольку огорченный утренним открытием Лауфер решил поделиться с ним своими размышлениями и вообще происходящими событиями, а вчера он этого делать при лишних свидетелях не стал.
– Ну, не тяни, – подгонял его парень, и Билл все же решился закончить мысль, так сильно его тревожащую.
– А потом вдруг узнал, что это не девушка, а парень.. – Лауфер вскинул свои накрашенные блестящие глаза на внимательного Альберта, который уже в следующую секунду разразился громким, заливистым смехом, обволакивающим большую комнату своим звонким голосом.
Он запрокидывал голову назад, жмурясь и хохоча, в то время как Билл лишь улыбнулся, слегка прикусывая губу, и теперь ему оставалось лишь дождаться, когда друг успокоится после неожиданного всплеска эмоций.
– Ты уже успел во что-то влипнуть, пока я ездил? – все так же широко улыбаясь, вместо ответа спросил парень, окончательно усевшийся на полу напротив стройного брюнета. Тот уже как раз заканчивал разбор заимствованной литературы, и оставалось только выбрать день, когда он будет передавать заложников властям. – И кто же он?
– Наш новый садовник, – мечтательно подняв взгляд в потолок, протянул Лауфер откровенно влюбленным голосом, и то, что друг его знает, как облупленного, лишь упростило ситуацию, ведь объяснять, к чему затеян весь этот разговор, необходимости не было.
– Че? – неверяще хохотнул русоволосый Альберт, разинув рот, поскольку такого расклада парень определенно не ожидал и даже посмеялся над крайне странным выбором своего друга, которого и раньше принимали за девушку, но настолько сильно это его еще никогда не расстраивало. – Что-то у тебя резко планка занизилась, Лауфер, – хмыкнув и успокоившись, изрек Штейн, все тем же недоуменным взглядом оглядывая задумчивого юношу.
– Мой садовник – просто мечта, – уверенно принимая защитную позицию, отчеканил брюнет и поднялся на ноги, отодвигая пинком коробку с книгами, которая даже не поддалась этому слабому толчку.
Поразмыслив, он принялся рассказывать другу обо всем, что с ним недавно случилось, о том, как сложилось их знакомство с садовником. Так же и о его внезапном исчезновении, которое невыносимо терзало и мучило потерявшего голову Лауфера, и эмоции, отпечатанные на лице Альберта, менялись со скоростью ветра, проникающего в комнату через открытое окно.
– Билл, а такое слово как «выходной» тебе в голову не приходило, нет? – продолжая довольно ухмыляться, спросил Штейн сквозь улыбку.
Его еще больше насмешило озарение, наконец снизошедшее до ошеломленного Билла, который за неимением за своими хрупкими плечами какого-либо трудового стажа совершенно не подумал об этой элементарной версии, когда его голова была занята куда более серьезными опасениями.
Вообще друг положительно отнесся к новой авантюре, на которую снова обрек самого себя его обожаемый товарищ по всем передрягам. Но в эту он точно не планировал впутываться, предпочтя остаться в стороне и наблюдать за происходящим как можно более заочно, и его крайне интересовала дальнейшая реакция этого самого садовника, когда тот поймет, что запал вовсе не на девушку.