— Ежели к тому времени, Петя, у тебя ещё останутся хоть какие–то рычаги влияния, — скептически заметил Магомаев.
— Окститесь, Теймур Теймуразович. Он что, всё правительство на корню перекупит? Там достаточно наших людей. Зря мы что ли все последние годы над этим работали! — Бонгдаренко в сердцах стукнул кружкой по столику. Пиво обиженно плеснулось, но не пролилось.
— Твоими бы устами, да мёд пить, Петя. А что нам скажет мудрый Иван Адамович? — Магомаев повернулся к молчавшему до сих пор Герцензону и пристально посмотрел на него сквозь бокал с остатками мартини.
Герцензон откашлялся и начал как всегда издалека:
— Вы знаете, господа, что мы с Георгием Валентиновичем почти дружим семьями. Посему я бы со своей стороны взял на себя роль, ну, допустим, ангела–хранителя. Да–да, именно так. Поддерживать, опекать, стараться проникнуть в его мысли и чаяния. Это, конечно, не просто. Однако если мы начнём играть с Георгием Валентиновичем по его заумным правилам, мы всё равно проиграем. Потому как правила тех игр, в которые он играет, он предпочитает устанавливать сам…
Герцензон замолчал, задумчиво разглядывая синеву за окном. Маленькое белое облачко застыло в высоком небе, словно заблудившаяся овечка, раздумывающая, в какую сторону ей идти.
— Но вот зато его человеческие качества могут и должны сыграть в нашем деле самую положительную роль, — вновь заговорил Иван Адамович. — Должен вам заметить, что Георгий Валентинович из тех, кто никогда, ни при каких обстоятельствах не кидает партнёров. Когда это действительно партнёры. В этом–то и заключается наша задача — окончательно и бесповоротно убедить его в том, что мы те самые партнёры и есть. И ведь заметьте, что самое удивительное, — Иван Адамович улыбнулся прямо–таки лучезарно, заметив, что к одинокой небесной овечке присоединилась вторая, побольше, — этот путь является самым выгодным для всех нас. И если мы не будем сильно и неприлично грубо настаивать, Георгий Валентинович сам с нами всем поделится. Пусть он раскрутит проект, пусть пойдёт настоящая нефть, тогда цена вопроса возрастёт в сотни, а то и в тысячи раз.
— Да, красиво излагаешь, Иван Адамович. Но ты меня не убедил, Я остаюсь при своём мнении, — Магомаев решительно поставил пустой бокал на столик.
— Надеюсь, вас переубедят обстоятельства, — мягко ответил Герцензон. — А если развитие событий всё же пойдёт по непредсказуемому сценарию, то мы вообще отстранимся от решения этой проблемы.
— Что–то ты усложняешь, Иван Адамович, — округлил глаза Бондаренко. В отличие от него Теймур Темуразович согласно закивал.
— Вовсе нет, Петя. Сказано ведь в восточной мудрости: нет у человека врагов страшнее, нежели самые ближние его, — изящно завершил круг разговора Герцензон. — Хотя иногда Георгий Валентинович мне кажется сумасшедшим… романтиком. И знаете? Порой я ему даже завидую. Я ведь тоже в молодости таким был… — Герцензон сделал приличествующую теме паузу. — Ну что, господа, пойдём рыбку ловить? Стоп, машина! — скомандовал он в переговорное устройство.
Яхта послушно стала замедлять ход. Но заметить это можно было, только выйдя на палубу, где команда уже раскатывала золотистые сети. Ловить предстояло Люсек, облачённых по такому случаю в костюмы русалок. КВН продолжался.
Старицк
Розовый шар с логотипом «Царь–воды» гордо реял над городом, освещённый с берега прожекторами. Здравицы от имени всех и всяческих властей, именитых лиц города и области, московских и прочих гостей были благополучно произнесены. Народ уже просто гулял.
Такого разгула город Старицк не видывал давно, проще сказать — никогда. Столы были накрыты из расчёта на весь город и жителей ближайших окрестностей. Люди приходили издалека и даже с грудными младенцами — видно, просто не на кого было оставить малых сих.
Милиции, специально подогнанной из других городов, было дано строжайшее указание беспредела не чинить, а обходиться с гражданами с максимальным благолепием. Разве что уж самых буйных сажать под замок до утра.
Но, удивительное дело, таковых, то есть слишком уж буйных, практически и не объявилось. То ли «Царь–водка» и в самом деле была так уж хороша, то ли атмосфера удивительного для местного населения праздника к тому не располагала. А может, и тот, уже ставший историческим факт, что великая русская река Волга вернулась здесь, в отдельно взятом месте, в своё исконное русло, тому способствовал. Народ, возможно, и не думал о символах, но внутренне значимость произошедшего ощущал. В общем, у многих и многих возникло ощущение, что жизнь началась сызнова.