Потом выпили за без пяти минут вице–губернатора. Это, значит, за Васю. Потом за трудовые будни и скромных тружеников — это за Шишкина. Потом — за победу Станислава Евгеньевича Котова с результатом под сто процентов. Потом — за женщин. Потом — за женщин, которые не брезгуют скромными тружениками в перерывах между трудовыми буднями. А потом…
Потом Шишкин вытащил «стеклорез». Местную, истинно ондырьскую выпивку. В переводе с икотского на русский: стеклоочиститель, разлитый в водочные бутылки.
Обычно и Шишкин, и Полубояринов этой отравы не пили. Но здесь… Видно, бес попутал. Что было дальше — Полубояринов не помнил. Хотя нет, уже помнил: лампочка, как солнце, ну и дальше…
Вася колотил в железную дверь оледеневшей рукой, пока не заметил табуретку.
Наконец, дверь начала приоткрываться. Осторожненько, помаленьку — видимо, с той стороны ещё не привыкли к оживающим покойникам.
Полубояринов ввалился в тёплый кабинет и, чуть не сбив с ног обалдевшего санитара, заорал с ходу:
— Вы что, совсем охренели? Живого человека!
— Вы ночью были совсем мёртвый, — начал оправдываться маленький санитар–икотянин.
— Шишкин где? — рявкнул на него Вася, чувствуя, что голос садится.
— Его утром домой жена увезла, а вы тут лежали белый и мёртвый, — талдычил своё санитар.
— Быстро мне мою одежду! — распорядился Полубояринов. — И что за номер идиотский?
— Так положено, — суетливо открывая шкафчик, объяснял санитар. — Семнадцатый шкаф, а буква «Н» — значит, неизвестный.
— Я те покажу — неизвестный, — сипел Вася, натягивая воняющие какой–то медицинской дрянью штаны. — Начальство надо знать в лицо. Сошлю за вредительство!
Он сам понимал, что сослать дальше Икотки в принципе некуда, но надо же было показать, кто здесь и вообще теперь везде главный. Санитар испуганно жался к стене и виновато молчал. Чёртова бирка с номером никак не хотела сниматься, а искать ножницы у Васи времени уже не было. Его и так в штабе уже, наверное, обыскались — настенные часы показывали восемь часов.
— Восемь — утра или вечера? — спросил Вася, распространяя противный запах формалина. Он натянул унты прямо так, на бирку.
— В-вечера, — заикаясь, ответил вконец перетрухавший санитар. В подтверждение санитаровых слов радио выдало бодрым женским голосом:
— В Москве — полдень!
…Стас Котов был доволен. До его победы оставалось всего–то ничего: лишь подсчитать голоса. Ох, прав был покойный Монстр Иванович, царство ему небесное! Теперь он, Котов будет единственным хозяином Икотки. Конечно, Сидоров и его команда со своим Немало — Корякским проектом хапнули часть территории, но уж зато все остальные здешние недра — его и только его. Ай да Котов, ай да сукин сын! Добрался–таки до недр! Уж за четыре–то полноправных года он выкачает из здешней таблицы Менделеева такие гешефты, что арабские шейхи с их нефтекачалками скиснут от зависти! А к доктору Кобрину имеется личный счётик. О чём он там мечтал? «Манчестер» купить? Ну, это мы ещё поглядим, товарищ Анакондов…
В кабинет заглянул порядком нетрезвый Царёв. А ладно, сегодня положено, пусть пьёт.
— Полубояринов там не появился? — спросил Стас, несколько обеспокоенный пропажей верного Василия.
— Пока нету. Зато с минуты на минуту появятся первые результаты, Станислав Евгеньевич! — доложил Царёв.
— Все цифры — сразу ко мне! — распорядился Стас.
…В штабе первым, кого встретил Полубояринов, был имиджмейкер Виталий Царёв.
— Где пропадаете? «Сам» уж десять раз спрашивал! — нагловато сообщил Царёв.
— Где был, там уже нету, — отрезал Василий.
— А чем это от вас пахнет? — принюхался Царёв. — Что, новый икотский парфюм? — и он довольно загоготал над идиотской своей шуткой. — Да, кстати, Василий, ещё успеете поставить на тотализатор.
— Какой такой тотализатор? — заинтересовался Вася. Хоть в голове его было мерзко, но в душе он оставался игроком. Даже после мертвецкой.
— Ставим на результат, с каким Станислав Евгеньевич выиграет, — объяснил Царёв. — Стольник в баксах платите и пишете свой процент. Кто угадает, получит… — Виталий прикинул в уме, — две штуки зелёных. Неплохой урожай для здешних полей.
— Вступаю, — решительно объявил Василий. — Стольник за мной, а цифру запиши — восемьдесят один процент.
— Ну, вы махнули, Василий! Такие цифры только в банановых республиках бывают! — удивился Царёв.
— А ты запиши, запиши, — настоял Василий. Он наверняка знал, каким будет результат. Глава местного избиркома в лепёшку разобьётся, но аванс отработает и выдаст заказанную ещё с неделю назад цифру.