— Ох, Энц, — говорит он.
Дэнни присаживается на корточки рядом со мной, дотрагивается до моей головы, гладит ямочку за ухом — так он всегда делает, — а я поднимаю морду и облизываю его ладонь.
— Что стряслось, малыш? — спрашивает он.
Но разве движениями объяснишь?
— Не можешь подняться?
Я пытаюсь, царапаю лапами кафель. Сердце у меня обрывается, — кажется, оно готово вырваться наружу. И я вдруг понимаю, что не могу встать. Я впадаю в панику. Оказывается, я вовсе и не притворялся, а действительно не могу держаться на лапах. Черт подери. Вот тебе и игра.
— Не волнуйся, малыш. Спокойней, — утешает он меня и, чуть приподняв, прижимает к себе. — Все в порядке, я с тобой. Давай помогу.
Он легко подхватывает меня с пола, берет на руки, и я чувствую запах его дня. От него пахнет всем, чем он занимался. Его работой, автомагазином, где он целый день стоит за прилавком, улыбаясь и вежливо разговаривая с покупателями, которые орут на него, потому что их «БМВ» заводятся и ездят плохо, а стоят бешеных денег, и что на их ремонт не напасешься, а главным образом потому, что людям иногда просто требуется на кого-нибудь наорать. Я чую запах его ланча. Он ходит перекусить в индийскую закусочную. Там классно и дешево. Там он покупает коробочку с едой, а иногда ему удается стянуть лишнюю порцию цыпленка тандори и желтого риса на ужин. Я ощущаю запах пива. Значит, он по дороге куда-то забежал. Может быть, в мексиканский ресторанчик, что на холме? Его дыхание пахнет чипсами тортилья. А, теперь все ясно. Мне нравится угадывать, где он задерживается, но только не сегодня, потому что сегодня я чувствую себя отвратительно.
Он бережно кладет меня в раковину, включает воду.
— Сейчас, Энц, потерпи немного, — приговаривает Дэнни и прибавляет: — Прости, что задержался. Мне надо было сразу идти домой, но ребята с работы уговорили. Я говорил Крейгу, что завязал, но разве ж от него отделаешься…
Дэнни продолжает болтать, и я начинаю понимать, что он думает, будто приступ у меня случился только потому, что он припозднился. Нет. Вовсе не поэтому. Мне не хочется, чтобы хозяин переживал из-за моего приступа. Нужно заставить его взглянуть правде в глаза, дать понять, что нет причин расстраиваться из-за моего ухода из жизни. Он и так со мной порядком намучился, но ничего, скоро финал. Зачем только он таскает меня по дому, душу себе истязает? Оставил бы где-нибудь в углу да шел себе развлекаться, предаваться радостям жизни. Нет, со мной на руках он предаваться радостям не станет. Как бы мне его освободить от себя?
Дэнни — замечательный. Он сияет. У него прекрасные руки, которые умеют брать самые разные вещи, и язык у него может говорить всякие слова. Он прекрасно держится на двух ногах, стоит себе и пережевывает пищу в однообразную кашицу, и только после этого заглатывает. Я буду скучать по нему, по маленькой Зое. И я знаю, что они тоже будут скучать по мне. Но мне не следует позволять сентиментальности затмить мой грандиозный план. После того как все произойдет, Дэнни станет свободным и заживет собственной жизнью, а я вернусь на землю уже в новом обличье, в образе человека, и отыщу его, пожму ему руку и расскажу, как он талантлив. Потом подмигну и тихо прибавлю: «Энцо передает тебе привет». Затем повернусь и быстро зашагаю прочь, а он прокричит мне вслед: «Откуда ты меня знаешь? Мы с тобой раньше не встречались?»
Помыв меня, он протирает пол на кухне, а я наблюдаю за ним. Затем он кладет в миску мой корм, который я опять очень быстро съедаю, усаживает напротив телевизора, а сам начинает готовить ужин.
— Может быть, посмотрим пленку? — спрашивает он.
— Давай посмотрим, — отвечаю я, но он, конечно же, меня не слышит.
Он ставит запись одной из своих гонок, и мы вместе смотрим ее. Это одна из моих любимых гонок. Машины готовы к заезду, и трек абсолютно сухой, но как только качнулся зеленый флаг, извещая о начале гонок, грянул ливень. Вода полила стеной, залила трек, и все машины вокруг той, в которой находился Дэнни, враз потеряли управление. Многие съехали в поле, а он едет себе, лавируя между ними, словно на него и дождь-то не попадает, будто знает магическое заклинание, раздвигающее воду. Ну точно как на европейском Гран-при 1993 года, когда Сенна четыре машины обошел в открытом заезде, четырех величайших чемпионов уделал — Шумахера, Вендлингера, Хилла, Проста, всем им нос утер. Как будто тоже знал магическое заклинание.