А что собой представляют и как создавались сокровища архитектуры, которые мы в наши дни столь внимательно изучаем? Среди них действительно есть великолепные соборы, дворцы королей и феодалов, но их не так уж много. И как бы величественны они ни были, какие бы благоговейные чувства ни вызывали, они всего только размерами отличаются от небольшой серой церквушки, которая до сих пор так часто украшает обычный английский пейзаж, или от серого домика, который все еще хотя бы в некоторых местах придает английской деревне особый колорит, побуждающий поклонников романтики и красоты к раздумьям. Они, эти домики, в которых жили обыкновенные люди, и эти незаметные церквушки, в которых они молились, — основное сокровище в нашей архитектуре. И опять же кто сочинял для них рисунки и планы, кто украшал их? Неужели крупный архитектор, которого ради его умения заботливо ограждали от забот обыкновенных людей? — Вовсе не он. Вероятно, иногда это был монах, брат землепашца, но чаще — другой его брат, деревенский плотник, кузнец, каменщик или какой-нибудь еще «обыкновенный парень», который в простом повседневном труде создавал строения, по сей день вызывающие изумление и доводящие до отчаяния многих трудолюбивых и образованных архитекторов. Была ли ему противна такая работа? — Нет, это невероятно. Как и многим, мне приходилось наблюдать за работой подобных людей в какой-нибудь заброшенной деревушке — туда и в наши дни едва забредают путники, а ее жители лишь изредка отходят от своего дома миль на пять. Вот в таких-то местах я наблюдал работу столь изящную, столь тщательную, такую изобретательную, что никакая другая с ней не сравнится. И я, не боясь возражений, утверждаю: никакая человеческая изобретательность не поможет выполнить такую работу, если к мозгу, где зародился ее замысел, и к руке, воплотившей его, в качестве третьего участника не присоединится наслаждение. И такая работа не редкость. Трон великой династии Плантагенетов{3} или великих Валуа{4} был украшен резьбой отнюдь не более изящной, чем стул деревенского сторожа или сундук жены землепашца.
Да, согласитесь, — многое в ту пору делало жизнь сносной. Не каждый день, конечно, случались кровопролития и мятежи, хотя именно такое впечатление создает чтение хроник, но каждый день, звеня, опускался на наковальню молот, на дубовом бруске танцевало долото, и работа не обходилась без выдумки, без порыва сотворить красоту, рождавшую человеческую радость.
В этих моих последних словах самая сердцевина тех мыслей, высказать которые я и пришел сюда, и я прошу вас самым серьезным образом задуматься над ними — не над моими словами, а над высказанной в них мыслью, — мыслью, которая пробуждается в мире и в один прекрасный день претворится во что-то реальное.
Под истинным искусством я понимаю выражение человеком радости его труда. Я не верю, что человек может испытывать радость от труда, не выражая этой радости, — особенно когда занимается делом, в котором он мастер. В этом самый щедрый дар природы, ибо все люди, — мало того, все существующее на свете — должны трудиться. Так что не только собаке — радость участвовать в охоте, но и лошади — бежать, птице — летать, и эта мысль столь естественна, что мы можем вообразить, будто и земля, и сами стихии, исполняя положенное им, радуются. А поэты поведали нам и об улыбке весенних лугов, и о ликовании огня, и о безудержном смехе моря.
Вплоть до недавнего времени человек никогда не отвергал этого вселенского дара, но всегда, если только он не был чем-то слишком ошеломлен, не был слишком разбит или чрезмерно придавлен болезнями, стремился обрести радость хотя бы в труде. Слишком часто испытывал он и страдание от своих удовольствий и усталость от своего отдыха, чтобы полностью им отдаться. Какое все это имеет значение, если его радость неотделима от того, что постоянно присутствует в его жизни, — от его труда?
И к тому же должны ли мы, приняв столько даров, отвергнуть этот самый первозданный, наиболее естественный дар человечества? И если мы когда-то отвергли этот дар, — а я серьезно опасаюсь, что так оно и произошло, — то какие же блуждающие огоньки в тумане сбили нас с пути или в каких же жестоких тисках мы оказались, одолев встретившиеся на нашем пути бедствия и забыв про величайшее из всех бедствий? Иначе я не могу назвать случившееся с нами. Если человек вынужден выполнять работу, которую он презирает и которая не удовлетворяет его неотъемлемое и справедливое желание радости, то почти вся его жизнь пройдет в несчастье, в унижении его достоинства. Прошу, задумайтесь, что это значит и к какой катастрофе это в конце концов нас приведет.