– Послушайте, – говорю я, отступая назад, – если вы дадите мне вашу визитку, я с радостью оплачу счет за химчистку, но мне правда нужно бежать.
Он поравнялся и зашагал рядом со мной, словно мы старые друзья.
– О, нет, – говорит он, ослабляя галстук и легко подстраиваясь под мой быстрый темп. – Не беспокойтесь об этой старой вещице. Я собирался отдать его на пожертвования. – Он бросает его в мусорный бак, в то время как мы мчимся по тротуару дальше. Я не могу не заметить треугольник гладкой груди, который стал виден, когда он расстегнул воротник.
– Хорошо, что на рубашку практически ничего не попало, а то общественность имеет тенденцию хмуриться, наблюдая полуголых бизнесменов.
Я представила его без рубашки и чуть не врезалась в почтовый ящик.
– Это была шутка, – говорит он, улыбаясь.
Сквозь запах соленого морского воздуха и выхлопов автомобилей я ощущаю его запах: свежесть, мыло и чистота.
– О, – произношу я, избегая выбоины и размышляя о том, что никто не будет хмуриться, глядя на такое тело. – Смешно.
– Эта встреча, должно быть, действительно очень важна, – говорит он, – раз вы столь отвлечены, что даже не можете побеседовать с красивым мужчиной.
– Так и есть, – говорю я, отдаляясь от него ровно настолько, чтобы обойти женщину, выгуливающую пуделя. – Судьбоносная, я бы сказала. Это собеседование в «Кэррингерс».
– Ауч, – говорит он, в притворстве положив руку на сердце. – Так вы не хотите откусить кусочек красоты?
– Ох! – Смывайся отсюда, кусочек красоты, пожалуйста. Спасибо, Господи, за прохладный воздух. – Это не то, что я имела в виду. Просто...
–Так вы признаетесь, что находите меня привлекательным?
– Ни в чём я не признаюсь, – отвечаю смеясь.
Он усмехается:
– Мой тип девушки.
Я останавливаюсь перевести дух, когда мы оказываемся у великолепного фасада аукционного дома «Кэррингерс». Время распрощаться с мистером Очарование. Я бы солгала, если бы сказала, что не была слегка разочарована из-за его ухода.
Он улыбнулся, стоя со мной лицом к лицу и, О, Боже Милостивый, у него ямочки на щеках.
– Удачи на собеседовании.
– Спасибо, – говорю я, в последний раз бросая взгляд на часы. 8:54.
– Вы сразите их наповал, – говорит он.
Я киваю, стараясь нацепить на лицо уверенную улыбку.
Смотрю на двери, которые мечтала открыть всю прошедшую неделю – ну, вообще-то, последние двадцать лет – и снова ощущаю прилив надежды. У меня есть пять минут, чтобы зайти внутрь и собраться, дабы показать этим людям, из какого теста я сделана. Но сначала еще одна вещь:
– Вы уверены, что я не могу возместить вам ущерб за испорченный галстук?
– Вот что, – говорит он, его глаза мерцают. – Я буду околачиваться в этих местах на следующей неделе, так что, если будете работать, сможете купить мне кофе.
Наверное оттого, что он такой великолепный и заставил меня чувствовать себя лучше, и потому, что я, скорее всего, больше никогда его не увижу, во мне вдруг просыпается смелость. И я говорю:
– Не для протокола, я бы определенно назвала вас привлекательным, – подмигиваю ему, наслаждаясь удивленным выражением, появившимся на его таком-определенно-более-чем-просто-красивом лице, а потом делаю шаг, отдаляясь от него, ступая навстречу своему будущему.
Внутри моя храбрость испаряется: это место действительно впечатляет. Огромнейший вестибюль с отполированным до блеска мраморным полом, белыми мраморными колоннами, доходящими до потолка и, чёрт возьми, подлинная скульптура Родена в центре комнаты. Я с благоговением пялюсь на неё, пока не замечаю оживлённую маленькую женщину, держащую в руках папку. Нервно приближаюсь к ней.
– Здравствуйте, я Грэйс.
– Бэннет? Вы пришли последней. – Она выводит меня из вестибюля и подталкивает в сторону главного аукционного зала. Я поправляю свою юбку и убеждаюсь, что блейзер сидит на мне ровно.
– Я нормально выгляжу? – спрашиваю я, но она игнорирует мой вопрос и открывает двери.
Она загоняет меня внутрь, где женщина в строгом черном деловом костюме обращается к десяткам мужчин и женщин моего возраста, которые уже стоят за столами, на которых сложены стопки бумаг и блестящих глянцевых фотографий. Она прерывает свою речь и устремляет на меня взгляд, пока я направляюсь к единственному пустующему столику, ближайшему к ней.
– Извините, – шепчу я, но она игнорирует меня. Стоящий за соседним столом парень в костюме от Армани, на волосах у которого геля достаточно, чтобы смазать колеса, закатывает глаза.