– Не придавайте этому слишком большого значения, – сказал он, – но если вы захотите связаться со мной, то сделайте это не колеблясь. – Он помолчал и оглянулся. – Хартфорд, который советовал мне прочитать ваш роман, тоже очень хотел бы познакомиться с вами.
– Зачем?
– Он считает, что у вас голова, каких мало, и я с ним согласен.
– Да ведь я почти не ходила в школу, и мои знания очень отрывочны.
– Тем не менее, – ответил он, понизив голос, – я думаю, вы можете быть очень полезны для нашего министерства. Если бы вы зашли к нам как-нибудь и встретились с Хартфордом, мы могли бы обсудить кое-какие деликатные вопросы.
– Какого рода вопросы?
– Я не могу говорить об этом здесь, но вы, полагаю, оказали бы нам ценную услугу. – Он обернулся и посмотрел на Уну, которая ждала его. Было ясно, что у Дэвисона секретная служба. – Если бы вы написали мне или позвонили по телефону, я объяснил бы вам больше.
Я готова была согласиться, но момент для этого был крайне неподходящий.
– Боюсь, от меня будет мало толку, особенно теперь.
– Временный творческий застой?
– Ну да, что-то вроде того, – согласилась я.
Встретив проницательный взгляд Дэвисона, я подумала, не рассказать ли ему об этом кошмаре с Кёрсом, но колебалась. А вдруг все это плод моего разыгравшегося воображения? В конце концов я решилась открыть рот, но тут Уна крикнула Дэвисону, что превратится в сосульку, если он не поторопится.
– Ну ладно, но, пожалуйста, не забывайте о нас и дайте нам знать, когда у вас будет больше времени. Всего хорошего.
В холле «Форума» мне на глаза попалась направлявшаяся в библиотеку миссис де Сильва, которая тоже жила в Саннингдейле. Она нравилась мне; этим утром мы вместе ехали в Лондон. Но сейчас у меня не было сил болтать с ней, и я поднялась прямо в свою комнату на верхнем этаже. Я быстро скинула одежду, надела кимоно, доставшееся мне от матери, и прошла по коридору в ванную. Пока ванна наполнялась водой, я поднесла рукав шелкового халата к лицу и почувствовала успокаивающий запах лаванды. Если бы мама была со мной, она подсказала бы мне, что делать.
После смерти мамы в апреле я часто чувствовала ее незримое присутствие рядом.
Она считала, что обладает даром ясновидения. Как там выразилась по этому поводу моя сестра Мэдж? Ах да, если бы она хотела скрыть что-нибудь от мамы, то ни под каким предлогом не осталась бы с ней наедине. Я призывала маму явиться и посоветовать, как мне поступить, но между нами была непреодолимая преграда: ее смерть.
Сняв кимоно, я погрузилась в горячую воду. Может быть, расслабившись, я смогу найти какой-то выход из этой кошмарной ситуации? Я постаралась вспомнить счастливые моменты своей жизни: жар солнца и силу бьющей в спину океанской волны во время пребывания в Южной Африке и Гонолулу; ошеломляющий восторг, охвативший меня при первой встрече с Арчи на танцах в Чадли; известие о том, что мой первый роман принят к публикации. Все эти воспоминания проплывали в моем сознании, как зыбь на поверхности воды, но я не могла избавиться от чувства, что я пропитана отравой. Это был не тот яд, что вызывает удушье или сердечный приступ и разрушает внутренние органы, тем не менее он проникал мне в душу, пачкая все хорошее в моей жизни, все, что было мне дорого. Если бы я позволила этому яду распространиться дальше, то стала бы таким же трупом, как те, что я видела в покойницкой во время войны. Яд надо было уничтожить прежде, чем он погубит все. При этом был риск, что придется принести в жертву часть собственной личности, отрезав ее, как ногу раненого, которую я однажды сжигала в госпитальной печи, но другого выхода не было.
Я вылезла из ванны, вытерлась, вновь облачилась в кимоно и вернулась в свою комнату. Взяв рабочую тетрадь, в которой я делала черновые заметки к «Роджеру Экройду», я села на кровать и записала события этого дня и имена их участников – Патрика Кёрса, Арчи Кристи, Нэнси Нил, Джона Дэвисона, Уны Кроу. Внизу я поставила свои инициалы: «А. К.». Никакого удовольствия я при этом не испытывала. Этот сюжет меня нисколько не увлекал.
Глава 3
Ночью я спала плохо, часто просыпалась и встала наутро с тяжелой головой. Я все еще чувствовала металлический привкус чужого дыхания, от которого меня тошнило почти постоянно. В буфете при виде яичницы-болтуньи мне едва не сделалось дурно. Я решила, что пока займусь делами на голодный желудок. Если накануне я сомневалась, в здравом ли я уме, то теперь была уверена, что встреча с Кёрсом происходила в действительности.
Я опасалась, что он будет ждать меня на выходе из «Форума» и стоять около памятника Королевской артиллерии, как гонец с дурными вестями или посланец смерти, как оживший зловещий образ Вооруженного бандита, который преследовал меня в детстве. Может быть, я уже тогда предчувствовала его появление? Или каким-то образом вызвала его к жизни? И как мне теперь освободиться от него? Я вспомнила все, что он говорил мне накануне. Исчезнуть на несколько дней было возможно, но пойти на преступление, тем более такое ужасное, как убийство, я не могла. Писать о преступлениях и совершать их – все-таки разные вещи.