Когда Сьюзан открыла глаза в послеоперационной палате, она увидела своего мужа, но не дочь. Она помнила, что слышала слова "синий код", но все еще находилась в тумане и не понимала, что произошло. Пришел врач, чтобы объяснить ей и Дэниелу ситуацию, и она узнала, что ребенок, которого она вынашивала девять месяцев и ожидала увидеть на руках, сейчас находится на аппарате искусственной вентиляции легких в отделении интенсивной терапии. Барбара перенесла тяжелую церебральную аноксию - нехватку кислорода, в результате чего у нее было опасное для жизни повреждение мозга. Предсказать точные последствия повреждения было невозможно, но хороших новостей было мало. Пока она не могла самостоятельно дышать, ее поддерживали с помощью аппарата искусственной вентиляции легких и питательной трубки. При таком жизнеобеспечении она, скорее всего, проживет еще долго, но практически невозможно, чтобы ее высшие мозговые функции когда-либо вернулись. Она останется в стойком вегетативном состоянии, не понимая, что ее окружает, и не имея возможности взаимодействовать с другими людьми.
Доктор говорил еще и еще, а Сьюзан слушала, кивала , плакала, но все же не теряла надежды, что с ее ребенком все будет хорошо. Надеясь, что взгляд на Барбару докажет ее правоту, Сьюзан попросила отвезти ее в отделение интенсивной терапии. Она была слаба и еще не могла ходить, поэтому уговорила персонал посадить ее в инвалидное кресло и отвезти туда. Но то, что она увидела, ее не успокоило. Окруженная медицинским оборудованием, Барбара выглядела маленькой и хрупкой. Хотя Сьюзан знала, что ее ребенок находится на аппарате искусственной вентиляции легких, она не была готова к виду белой трубки, проходящей через ее горло. Писк кардиомонитора сообщал, что Барбара жива, но и служил постоянным напоминанием о ее критическом состоянии. Сьюзан и Дэниел держали дочь за руку и разговаривали с ней в течение 15 минут, прежде чем им пришлось уйти. Реальность ситуации наконец-то дошла до них: Только чудо могло позволить Барбаре вести хоть какое-то подобие нормальной жизни. Они и представить себе не могли, что это будет их первым и, возможно, последним важным решением в качестве родителей Барбары.
После продолжительной беседы с врачами, которые рассказали о последствиях каждого из вариантов действий и ответили на все их вопросы, но почтительно уклонились от предложений, Митчеллам пришлось выбирать, продолжать ли поддерживать жизнь дочери или нет. Через несколько дней они решили прекратить лечение, и Барбара умерла через несколько часов. Сьюзан, все еще не оправившаяся от операции, оставалась здесь еще некоторое время. Она видела других младенцев, когда проходила мимо детской на своем этаже, но только когда она покинула больницу без своего ребенка, она полностью и глубоко ощутила потерю. Последующие месяцы были очень тяжелыми для Митчеллов, и независимо от того, проходили ли мы по их следам, мы можем понять, почему их горе было таким глубоким.
Специалисты по биоэтике Кристина Орфали и Элиза Гордон провели интервью со Сьюзан и Дэниелом, а также с другими родителями - американцами и французами, - все они прошли через испытание, связанное со смертью младенца. В каждом случае тяжелобольной ребенок умирал после прекращения поддерживающего жизнь лечения. Но в Америке решение об отмене лечения должны принимать родители, в то время как во Франции решение принимают врачи, если только родители не заявят об этом прямо. Это означает, что между опытом выбора двух групп родителей существует принципиальная разница. Я объединилась с Симоной Ботти, профессором маркетинга в Лондонской школе бизнеса, и Кристиной Орфали, чтобы изучить последствия этой разницы и задать критический вопрос: По прошествии нескольких месяцев американские и французские родители были одинаково расстроены тем, что им пришлось пережить?