Как психологический феномен, реакция зависит не от фактов ситуации, а от нашего восприятия ее. Если мы считаем, что у нас отняли право выбора, может быть неважно, что мы ошибаемся. Одна из областей, в которой мы очень хотим иметь выбор, - это здравоохранение, и нам не нравится, когда нам навязывают ограничения. Когда я говорю "организация по поддержанию здоровья" (HMO), что вы думаете в первую очередь? Сомневаюсь, что она положительная, ведь вы наверняка слышали немало ужастиков про HMO. По результатам опроса, проведенного в 2000 году, рейтинг общественного одобрения ОЗМ составил 29 %, что всего на 1 % выше, чем рейтинг табачных компаний. ОМС стали тем медицинским учреждением, которое все так любят ненавидеть, но действительно ли они заслуживают нашего гнева?
Если традиционные планы медицинского страхования частично или полностью оплачивают ваши медицинские расходы независимо от того, кто вас лечит, то HMO покрывает только лечение, полученное в сети поставщиков услуг, которая варьируется от плана к плану. Если вы хотите, чтобы ваш визит к специалисту был оплачен, вам необходимо получить разрешение от врача первичной медицинской помощи, входящего в сеть. Такая система позволяет HMO договариваться о более выгодных тарифах с врачами, входящими в сеть, и передавать сэкономленные средства клиентам в виде более низких страховых взносов. Это правда, люди любят экономить, но, возможно, не так сильно, как любят выбор. Они чувствуют себя зажатыми в HMO и постоянно сообщают, что получают от них худшее обслуживание. Но подождите, некоторые из этих сообщений исходят от людей, которые даже не принадлежат к HMO. В одном из исследований ученые проанализировали данные опросов более 18 000 респондентов и обнаружили, что почти 25 процентов из них заблуждались относительно своей страховки, считая, что они состоят в HMO, в то время как на самом деле у них традиционная страховка, или наоборот. Респонденты, считавшие, что у них традиционная страховка, были более удовлетворены, чем те, кто думал, что у них страховка HMO; оказалось, что план, который у них был на самом деле, меньше влиял на их удовлетворенность, чем план, который они считали, что у них был. HMO действительно предлагают меньший выбор, но обязательно ли это приводит к ухудшению качества медицинского обслуживания? Нам кажется, что да, но наша оценка может быть искажена нашим отвращением к ограничению выбора. Если реакция подрывает наши суждения, не можем ли мы что-то с этим сделать?
VII. УПРАВЛЯЮЩИЙ РЕАКТИВ
По-настоящему демократическое общество должно в определенной степени поощрять реакцию. Если у людей нет мотивации противостоять угрозам свободе, что мешает им смириться с тоталитаризмом? Поэтому я не предлагаю инициировать сверхсекретный проект по подавлению реактивности. Мы можем разработать и принять стратегии, которые обходят, манипулируют или используют реакцию в своих интересах, не ставя под угрозу наши права. Например, как насчет обратной психологии, этой старой доброй примочки для родителей? Она отлично сработала для Кролика Брера, когда он попал в ловушку к своему заклятому врагу, Лису Бреру. Пока его похититель раздумывал, как именно его наказать - поджарить, повесить, утопить, - Кролик Брер взмолился: "Пожалуйста, не бросайте меня в бриаровую рощу! Делайте все, что хотите, но только не бросайте меня в бриаровую грядку!" И что же сделал Лиса? Он, конечно же, бросил его в , а выросший в ней кролик Брер Рэббит с легкостью сбежал. Один из моих коллег применил тот же принцип, чтобы разжечь интерес своего маленького сына к Шекспиру. Он сказал, что это "папины книги", и детям не разрешается их читать. Он прятал их за другими книгами на полке и в шкафчике под раковиной в ванной, как будто это были выпуски Playboy или Penthouse, но всегда оставлял небольшой уголок на виду. Сыну не потребовалось много времени, чтобы найти запрещенные тексты и изучить их наедине. Постепенно у мальчика появился глубокий интерес к классике, и мой коллега был очень доволен собой.
Однако есть и лучшие решения. Помните Марка Леппера, моего консультанта из Стэнфордского университета? В 1970-х годах он провел серию ставших классическими исследований вместе с психологами Марком Занной и Робертом Абельсоном. В обычный день дети в детском саду в Калифорнии получили "особое угощение". По одному их отрывали от обычных занятий в классе и уводили в другую комнату. Здесь экспериментатор в белом лабораторном халате показал детям шесть игрушек: поезд, Slinky, бульдозер, заводного ослика, Etch A Sketch и робота на батарейках по имени Робби (одна из самых популярных игрушек того года). Он попросил детей оценить игрушки от самой любимой до самой нелюбимой, и Робби оказался абсолютным победителем. Затем он сказал им, что собирается выйти из комнаты, и пока его не будет, они могут играть с любыми игрушками, кроме Робби. Он строго предостерег некоторых детей от игры с Робби, сказав: "Я буду очень расстроен и очень зол на вас, и мне придется что-то с этим сделать". Другим детям он сказал только: "Я буду немного раздражен тобой". Пока экспериментатор отсутствовал, дети, получившие угрозу гнева, смотрели на Робби, но не подходили к нему. Дети, получившие более мягкую угрозу, также послушались экспериментатора, но подошли к Робби гораздо ближе. Они пристально смотрели на него и тянулись к нему, чтобы дотронуться, отступая лишь в последнюю секунду. Неделю спустя другой экспериментатор попросил тех же детей еще раз оценить шесть игрушек. Дети с легкой угрозой, которым было так трудно устоять перед Робби, не проявляли к нему такого интереса, как раньше. Но другие дети, которым угрожали более серьезно, хотели играть с Робби больше, чем когда-либо.