Когда во время моего пребывания в Киото 100 американских и японских студентов колледжа выполняли это упражнение, первая сторона страниц американцев часто была полностью заполнена такими ответами, как "моя работа", "где я живу" и "за кого я голосую". На самом деле, списки многих людей были настолько длинными, что они были вынуждены втискивать ответы на поля страницы. В отличие от этого, все без исключения спины были либо полностью пусты, либо содержали только один пункт, чаще всего "когда я умру" или "когда умрут мои близкие". Другими словами, американцы выражали почти безграничное желание иметь выбор в каждом аспекте своей жизни. Японцы показали совсем другие результаты: ни один из них не пожелал иметь выбор все или почти все время. Более того, в среднем они перечислили в два раза больше областей, в которых они не хотели бы иметь выбор, по сравнению с областями, в которых они его имели. Они часто хотели, чтобы кто-то другой решал, например, что им есть, во что одеваться, когда просыпаться по утрам или чем заниматься на работе. Если сравнивать ответы двух респондентов, то американцы хотели иметь личный выбор в четырех раз большем количестве сфер жизни, чем японцы.
Это были студенты колледжа, но уже в раннем возрасте становится очевидным, что мы впитываем различные представления о выборе из окружающего нас мира и ведем себя соответственно. Будучи аспирантом Стэнфордского университета, я в сотрудничестве со своим руководителем Марком Леппером провел ряд исследований, которые продемонстрировали эти различия. Первое исследование проводилось в начальной школе в Джапантауне, Сан-Франциско. В небольшой классной комнате был установлен стол и два стула. На одном стуле сидела экспериментатор, назовем ее мисс Смит. На столе лежали шесть маркеров, каждый раз разного цвета, и шесть стопок анаграмм, каждая из которых была обозначена отдельной категорией (семья, животные, Сан-Франциско, еда, вечеринка или дом) и состояла из ряда перепутанных букв, которые можно было переставить, чтобы составить слово, относящееся к этой категории. Например, одна карточка с надписью "животное" содержала буквы R-I-B-D, переставляя которые можно было составить слово "птица". Один за другим семи-девятилетние ученики, половина из которых были американцами азиатского происхождения - дети японских и китайских иммигрантов, говорящие дома на родном языке своих родителей, и половина - англо-американцами, входили в комнату и садились напротив г-жи Смит.
Каждый ребенок был предварительно распределен случайным образом в одну из трех групп. Первой группе детей показали анаграммы и цветные маркеры и сказали г-же Смит: "Вот шесть стопок словесных головоломок, из которых вы можете выбрать. Какую из них вы хотите сделать? Выбирайте сами". Выбрав категорию анаграмм (допустим, животные), каждый ребенок также выбрал цветной маркер, которым будет писать ответы (допустим, синий). Вторая группа детей также увидела все шесть анаграмм и все шесть маркеров, но когда каждый ребенок просмотрел варианты, мисс Смит сказала: "Я бы хотела, чтобы вы поработали над анаграммами про животных и написали ответы синим маркером". Третью группу детей тоже прервали, пока они рассматривали анаграммы и маркеры, но на этот раз мисс Смит пролистала стопку бумаг и объявила: "Мы уже просили вашу маму заполнить форму. Здесь написано, что ваша мама хочет, чтобы вы поработали над анаграммами про животных и написали свои ответы синим маркером". На самом деле ни одну из матерей не спросили об их предпочтениях. Вместо этого, когда г-жа Смит делала выбор за детей, она выбирала ту же анаграмму и тот же маркер, которые свободно выбрал предыдущий ребенок из первой группы. Благодаря этой процедуре дети во всех трех группах работали над одним и тем же заданием, поэтому их результаты и реакции можно было легко сравнить. После того как дети выполнили задание с анаграммами, их оставляли в комнате одних на несколько минут, в течение которых они могли продолжить работу над анаграммами или заняться другими словесными играми в комнате, такими как кроссворды и головоломки для поиска слов. Пока дети играли, за их поведением незаметно наблюдал и записывал другой экспериментатор.
Столь незначительные различия в способе выполнения задания привели к поразительным различиям в том, насколько хорошо дети справились с заданием на анаграммы. Англо-американские дети, которым разрешили самим выбирать анаграммы и маркеры, решили в четыре раза больше анаграмм, чем те, которые за них выбирала мисс Смит, и в два с половиной раза больше, чем те, которые за них якобы выбирали их мамы. Эти дети также в три раза дольше работали над анаграммами во время свободной игры по сравнению с двумя другими группами детей. Другими словами, англо-американские дети лучше и дольше работали, когда у них была возможность личного выбора. Как только кто-то другой указывал им, что делать, их производительность и последующая мотивация резко падали.