Едва нашлась небольшая ровная площадка, как дуэлянты сбросили мундиры, выхватили оружие и встали в боевую стойку. Два фонаря освещали мерцающим блеском решительные лица обоих противников и полированную грозную сталь острых клинков.
Все произошло практически мгновенно. Монтегю успел нанести только пару ударов саблей, которые Анри, искусный фехтовальщик, без труда отразил. Еще миг – и де Крессэ, сделав резкое стремительное движение, вонзил палаш в правую руку противника.
Обливаясь кровью, адъютант выронил саблю из рук. Правда, он кричал, что еще может стреляться на пистолетах, что все равно прикончит этого негодяя, драться дальше им уже никто не дал. Кровь пролилась, и для всех долг чести был выполнен…
На следующий день Анри проснулся с больной головой и с осознанием того, что наделал глупостей.
Теперь, идя по улице Коссо, он невольно вспомнил в деталях всю эту историю, а в голове у него билось:
«Неужели этот адъютант донес? Конечно! Иначе зачем меня вызвали к главнокомандующему, да еще и в такой день… А может, – мелькнула в который раз мысль, – речь идет о моей роте? Может, все-таки пришел ответ из военного министерства?»
Действительно, пребывание Анри де Крессэ в Сарагосе было довольно странным. Дело в том, что Второй драгунский полк в прошлом году сражался поблизости от столицы Арагона, прикрывая осаду, но потом поступил в распоряжение корпуса Виктора и ушел с ним на юг Испании. Маршевая же рота, вышедшая на усиление полка из Франции, была направлена на Сарагосу. Так командир этой роты де Крессэ оказался в двусмысленной ситуации.
Командование Арагонской армией, которой не хватало кавалерии, видело в приказе, данном отряду Второго драгунского, только то, что он должен был подкрепить войска под Сарагосой, а молодой капитан считал, что его людям следует идти на усиление своего полка, а значит, на юг. В общем, послали письмо в Париж военному министерству за разъяснением…
«Может, наконец, роту пошлют к нашим? – вопрошал себя де Крессэ и сам себе отвечал: – Но тогда какого черта вызывает сам главнокомандующий? Подобный приказ мог передать любой штабной офицер. По меньшей мере, странно».
Погруженный в свои размышления, де Крессэ и не заметил, как очутился поблизости от особняка графа Фуэнтеса. Ошибиться в том, где находилась резиденция главнокомандующего, было невозможно. На широкой в этом месте улице Коссо напротив дворца уже стоял отряд почетного караула в ожидании выхода главнокомандующего. Это была рота польских улан и рота французских кирасир в сверкающих латах. Все кавалеристы стояли подле своих коней, кто-то болтал, кто-то поправлял амуницию, кто-то курил короткие пузатые трубки – до выхода главнокомандующего оставалось еще почти два часа. Несколько офицеров в мундирах разных полков о чем-то оживленно беседовали. Среди них де Крессэ заметил и двух офицеров в роскошных адъютантских мундирах гусарского образца с белыми ментиками и белыми с золотом повязками на левой руке. Де Крессэ вежливо отдал честь офицерам, которые в ответ небрежно козырнули, и направился к входу в особняк. По краям от входа стояли два гренадера в парадных мундирах и высоких меховых шапках, совсем такие, как он видел перед собором Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар.
Усачи-гренадеры с загорелыми лицами, увидев входящего офицера, без особого энтузиазма сухим четким движением взяли ружья «на плечо» и застыли по стойке смирно. Видно было, что они привыкли отдавать почести куда более высокопоставленным лицам. Для офицера в чине капитана даже не брали ружья «на караул». В ответ так же сухо приложив руку к козырьку, Анри подошел к двери, которую тотчас же открыл швейцар, и почти в то же мгновение перед молодым офицером оказался дежурный адъютант, в таком же мундире, в каком щеголял Монтегю и те двое, что прогуливались по улице. Темно-синий ладно скроенный гусарский мундир, весь расшитый золотом, белый ментик на плече, отороченный дорогим мехом и также весь расшитый золотом; лядунка темно-красной кожи на сафьяновой перевязи, алая ташка с золотым орлом, и все это щедро обшито, расшито и украшено золотыми галунами и бахромой…
Молодой адъютант, почти совсем мальчик, отдав честь, учтиво спросил:
– Капитан де Крессэ?
– Да, я вызван командующим.
Адъютант кивнул и жестом предложил следовать за ним. Пока они с юным адъютантом поднимались по лестнице, де Крессэ рассмотрел щегольские сапожки своего спутника из малиновой кожи с маленькими золотыми шпорами. Юноша настолько изящно ступал своими стройным ногами, что Анри даже усмехнулся про себя: «Ему бы в балет, а не на войну».